Хайме в ответ разразился смехом.
— Я стал дразнить ее, подшучивать, подтрунивать. Потому что влюбляться начала она. Забавно было заставлять ее, взрослую кошку, дочку погибшего императора, прыгать вокруг меня за несчастным яблоком. Она и на дерево лезла, плюнув на дорогие ткани и наряды. В озеро прыгала, забыв про макияж и прическу, — кот прыснул смехом, вспоминая недовольное лицо Химари в потеках туши и разводах помады. Довольно прищурился, предаваясь воспоминаниям. — Я наслаждался!
— Садист, — пробурчала Люция, пригнувшись под очередной еловой лапой.
— Я любил ее.
— Эй! О чем вы говорите? — звонкий голос Евы вырвал их обоих из томительных размышлений. — Я место нашла. Там речка, — весело затараторила она, крепко стиснув бок рукой, но желудок предательски запел.
— Я подготовлю все для обеда, — отозвалась Люция, ускорив шаг.
У самой реки была бурая плешь вымерзшей травы, самое то для привала. Течение реки настолько бурным, что вода не замерзала даже у берега, но совсем недалеко заводь лишь немного колыхалась, собираясь у камней осколками льда. Люция ушла за дровами, а кот, подхватив Химари, вместе Евой направился купать кошку.
Пока кот возился, обустраивая подобие ванны, чтобы кошкино тело не унесло течением, Ева торопливо снимала паутину. Раны стали заживать, большая часть напоминала о себе только розовыми рубцами. Вот только в себя кошка никак не приходила.
— Это кома? — тихо спросила Ева, обращаясь к коту. — Химари говорила, что у кошек переход между жизнью и смертью тяжелый, — тут же попыталась она оправдаться.
— Нет, это десятая жизнь Химари, — кот раздевался, ничуть не смущаясь взгляда Евиных глаз.
— Десятая? — Ева непонимающе глянула на него, и тут же дергано отвернулась.
— Да, — кот бросил под камень доспехи и кимоно, оставшись в тонких холщовых штанах.
— У кошек же девять жизней всего, — вмешалась Люция. Она стояла под сенью еловых лап, придерживая охапку узловатых веток.
— Девять, да, — Хайме кивнул. — Но это долгая история, — размяв плечи до хруста, он направился к Еве и кошке.
— А нам предстоит долгий путь, — отозвалась Люция, недвусмысленно намекая, что хочет услышать больше конкретики.
— Кстати, куда мы идем? — ловко вынув кошкино тело из вороха тканей, кот понес ее к воде. Ева увязалась следом и, пытаясь что-то сказать, неловко бормотала под нос.
— В Ангельский град, за императрицей, — Люция склонила голову, наблюдая за ними со спины.
— Ева, что ты там бормочешь? — шикнул кот, заходя по пояс в воду.
— Но она же женщина, я помою, — стушевалась паучиха, вжав голову в плечи.
— Не понял.
— Она женщина, а вы, — запнулась и стала нервно теребить край куртки, — нет.
— Я ее муж, этого достаточно, — он непонимающе уставился на девочку, прижав кошку к себе, держать ее на таком холоде долго было нельзя.
— Ева! — окликнула паучонка Люция. — Иди сюда, поможешь мне, — рыкнула и недовольно поджала губы.
— Но он же, — Ева совсем смутилась и не могла решить, куда ей идти нужнее.
— Он же сказал тебе, что он ее муж. Оставь их наедине, — фыркнула фурия, склонив голову на бок.
— Ладно, — Ева глянула на кота зверенышем и, отряхнув сапожки, побежала обратно к Люции.
Паучонок молчала, недовольно и смущенно зыркая на фигуру кота, стоящего к ней спиной. Он все еще купал кошку, потом там же, на берегу, сушил и растирал, не давая замерзнуть. А Ева сидела у слабого огня и утрамбовывала подстилку из еловых иголок и одеял, добытых котом. Люция возилась с едой — снова мясо, немного овощей из мешков Хайме. Он даже сладости принес, и Ева едва не пустила слюнки, но такую роскошь фурия оставила на следующий день.
— Ты не ответил, — усмехнулась Люция, обращаясь к коту.
Ева обернулась, Хайме стоял за ее спиной, держа на руках сверток с кошкой.
— Тебе оно действительно надо? — пробурчал кот, укладывая Химари рядом с Люцией. Бескрылая тут же подтянула ее еще ближе, уложив головой на колено.
— Я почти ничего не знаю о ней, — пожала плечами и подала коту пузырек с ярко-оранжевой жидкостью. — Облепиха, раны хорошо заживляет, пользуйся, — махнула рукой, возвращаясь к своему занятию по жарке овощей.
— Ценная вещь, спасибо, — усмехнулся он, раскупоривая пузырек и рукой подзывая Еву.
Она насупилась было, но покорно подошла.
Хайме тяжело вздохнул, задумавшись, пока Ева раскутывала кошку и готовила паутину. Воспоминания о прошлом кот мнил позором всей жизни. Это была даже хуже, чем осознание собственной вины в смерти Сейрен, такой милой сердцу Химари.