Лион удовлетворенно выдохнул. Ну хотя бы мечта ящерицы станет реальностью. Как и стремления его секретаря, Рауна. Ворон всю жизнь стремился быть полезным для империи. Человек на троне для него значит мало, и тем лучше — он сможет здраво мыслить, не цепляясь за собственные слабости. Было отличным решением посоветовать именно его Люцифере.
Императрица медленно подошла к распахнутой двери в уборную и положила руку на ручку.
— Стой-стой! — запоздало окликнул ее Лион, но не успел.
Дверь медленно закрылась, тряхнув криво повешенными крыльями Люциферы.
— Что это? — голос императрицы дрогнул, она осторожно, будто боясь спугнуть непрошенное видение, провела рукой по бело-бурым перьям, набравшимся пыли и влаги коридоров.
Лион молчал, бережно укладывая вещи. Руки должны были быть хоть чем-то заняты.
— Ты хранил их? — тихо прошептала она, сжимая в кулаке маховые перья. — Зачем? Лион? — она обернулась и вопрошающе посмотрела на ястреба.
— Ты не хочешь знать! — процедил он сквозь зубы и отвернулся. Чувствовал себя пристыженным ребенком.
— Я хочу знать, почему, когда я отрубаю крылья, их приносят тебе, а ты хранишь их, как зеницу ока, — она с прищуром глянула на него. — Я хочу знать, почему меня оставили в живых, когда убить можно было очень и очень легко. Я хочу знать.
— Люцифера, ты не хочешь.
— Ты мне друг или кто?! Я спросила — я хочу узнать. Я — твоя императрица! Ты обязан ответить, и таков мой приказ.
Он с трудом взял себя в руки. Она как всегда слишком настырна. И вряд ли даже понимает, что творит.
— … или кто.
Люция непонимающе нахмурилась и подошла ближе.
— Ты спросила, друг я тебе или кто. Я — «или кто».
Кирана молча стояла посреди генеральского кабинета и смотрела в окно. В бирюзовом весеннем небе учился летать будущий император — четырехкрылый мальчишка Нойко. Нелепо хлопал большими крыльями и отчаянно верещал. Охотница от скуки считала, сколько раз он терял равновесие и камнем падал вниз, а следом за ним ныряла Изабель. Подхватывала, поднимала еще выше, и все повторялось. За время, что Кирана наблюдала, счет перевалил за пятый десяток.
Алиса тем временем что-то писала, царапая бумагу пером.
— Ты прочла? — наконец, не выдержала она и постучала ногтем по документу на краю стола.
Кирана вздрогнула и перевела взгляд на бумаги.
— Я знаю, что там, — тоскливо ответила она и откашлялась. — Вы назначаете меня на должность главы Охотниц. Слухи быстро разлетаются, — и пожала плечами.
— А ты прочти внимательнее. Иначе какой ты командир, раз веришь одним лишь слухам, — с усмешкой глянула на охотницу Алиса.
— Да, мой генерал, — выдохнула Кирана и взяла бумаги. Честно прочитала, но ничего нового не нашла. Такой документ она уже подписывала после отставки Лиона.
— Третий пункт, — генерал махнула пером, призывая прочесть еще внимательнее.
И Охотница покорно прочла. Дважды.
— Этого пункта ведь не было раньше, — осенило ее и она удивленно подняла на Алису глаза.
— Теперь есть. Или не устраивает? — лукавый прищур ящерицы означал, что она довольна своей работой.
— Еще как устраивает, — искренне улыбнулась Кирана. — Теперь я подчиняюсь только императорской семье. Как когда-то самые первые охотницы-кошки.
— Мир? — Алиса встала из своего черного кресла и протянула главе охотниц руку. — Я больше не имею над тобой власти. И надеюсь на твое содействие.
— Мир, — Кирана мигом подписала документ и пожала генералу руку. — Можете на меня рассчитывать.
Морские волны шумно лизали ступени, ведущие в храм. Небо баюкало заходящее солнце, тянущее рыжие лучи к кошачьему храму. А кошка выглядывала из-за спины кота и любовалась миром. Лодыжка противно ныла, но в объятьях Хайме было совершенно спокойно и так легко. Как раньше. Как всегда.
— Ты что, плачешь? — окликнул он ее и дернул плечом, пытаясь разглядеть лицо. — Старые кошки не плачут.
— Я и не плачу, — мурлыкнула она, зарываясь носом в ворот кимоно. Терпкий запах горького шоколада успокаивал, как ничто на свете. — Но очень боюсь.
— Чего же ты боишься, глупая кошка?
— Прошло двадцать лет, вдруг они ушли из этого храма? Вдруг их там больше нет?
— Вдруг ты напрасно покупала марципан для Торы? — рассмеялся Хайме и подхватил кошку поудобнее.
— Я так виновата перед ними, — кошка потрясла свертком с подарками для сыновей и дочери.
— А я — перед тобой. Но ведь ты простила меня, — он неуклюже чмокнул Химари в висок. — Да и какое это имеет значение? Простят, не простят, главное, что они снова будут с тобой. Живые, здоровые. Разве я не прав?