— Как будет приказано, — Раун кивнул.
— Свободен.
И ворон, пропустив генерала вперед, взмыл в небо.
Лион проводил его взглядом, с толикой грусти глянув на молодых ангелов, тренирующих своих крылатых жеребят в небе. Неужели и он был таким же? Как будто сон. Все, что было до войны против кошек — не более чем сон, чужая жизнь.
#8. Услуга за услугу
Древний храм отзывался гулом на каждый шаг. Шорох крыльев, многократно усиленный, разлетался по всей зале, огибал колонны и еще долго звенел в сводах.
Белые мраморные плиты уводили лиловыми трещинами от самых дверей вдоль высоких стен мимо алтаря в молельню, но Раун не торопился. Медленно прошел среди выбеленных колонн, невзначай ковырнул ногтем краску, словно надеясь увидеть древние кошачьи фрески, что император Феникс велел скрыть. Иногда побелка ссыпалась, и можно было разглядеть занятные фигурки шисаи — кошачьих жрецов и жриц. Жаль, все тут же исправляли.
Ученики жреца вели приготовления у алтаря, готовясь в вечерней церемонии. Господина Мерура должны были похоронить на имперском кладбище, как человека, подарившего стране ту самую Люциферу. Интересно, будь он жив, был бы рад, что его приравняли к ангелам и их охотницам? Любой был бы счастлив, но его смерть словно все перевернула. Люцифера убила, Люцифера и сохранит его покой после смерти.
— На двери же написано, что закрыто! — донесся красивый мужской голос из молельни. Жрец вышел, поправил лиловую робу и сердито глянул на гостя. Узнал. И тут же изменился в лице, как и все остальные. — Генерал вызывал? — тихо спросил он, уже не сердясь.
— Нет, — утешил его Раун. — Я хотел попасть в молельню, не думал, что помешаю. Как раз никого нет, а вы заняты подготовкой к церемонии.
Лицо жреца переменилось, он с облегчением вздохнул и повел рукой, приглашая секретаря генерала пройти.
— Конечно, господин Раун. Вы не помешаете, — благожелательно улыбнулся, в радушном жесте распахивая ослепительно белые крылья.
Ворон сдержанно кивнул в ответ и, обогнув занятых работой учеников жреца, свернул в левое крыло. Лиловые трещины, перетекающие по зале, вели именно сюда.
Рауна встретила высокая белоснежная дверь, чуть приоткрытая — ровно настолько, чтобы боком мог зайти один ангел. Сразу за дверью начинались широкие ступени, уходящие по спирали в самое сердце горы. Фонарей здесь не было, и путь освещали пурпурные кристаллы, растущие вдоль лестницы.
Когда-то на стенах были изображения, но их соскоблили и сровняли. Даже догадаться стало невозможно. Но никто и не хотел. Зачем, если к самому Создателю можно было спуститься. И он всегда слышал чужие молитвы и, безусловно, помогал, направлял, дарил надежду. Вот только ни с кем не говорил.
Лестница закончилась лиловым гротом — практически сердцем, пульсирующим в недрах горы. Посреди него лежала бархатная пурпурная подушка, словно приглашая присесть и отдаться мыслям и чаяниям. Что Раун и сделал. Сложил ноги, опустил крылья, позволив спине и ноющим плечам расслабиться, и глубоко вздохнул.
— Что могу я сделать для империи? Что могу я сделать для вас, Самсавеил? — прошептал он, наклоняя голову и выискивая знакомую трещину. Интересно, он один нашел ее?
Грубый раскол лилового грота был почти незаметен, но в него можно было подглядеть в Райский сад. Тот самый, что навсегда заперли кошки-шисаи. Сквозь стены неровного грота было видно размытую шестикрылую фигуру, и кристальную скалу, поднимавшуюся из воды к ее ногам.
Раун не ждал ответа и даже не верил, что Самсавеил ответит. Только сидел, сложив руками птицу на груди, и покачивался из стороны в сторону. Создатель был единственным, кому ничего от него не требовалось. И этот покой расслаблял, баюкал уставшее тело и разум. Раз Создателю ничего не нужно, значит, он на верном пути, и лиловые воды примут его сердце, даровав вечный покой.
— Неужели ты так сильно хочешь помочь мне? — бархатом разлился в голове незнакомый голос. Точнее — очень знакомый, но ни разу не слышимый.
Раун вздрогнул и открыл глаза. Но никого рядом не было. Задумчиво укрылся крыльями и снова глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться.
— Не можешь ответить мне — ответь себе. Чего ты хочешь? — вкрадчиво шептал голос.
Ворон снова открыл глаза и мотнул головой, пытаясь понять, откуда исходит звук. Но тот, казалось, был в самой голове.
— Ты никогда ничего не просишь. Оттого, что ничего не желаешь? — и снова бархат. Но теперь ворон понял, что искать источник бессмысленно.