Химари потребовался год, чтобы сбежать из подземелий, в которые упрятал ее отец. У него не было планов на династический брак, как она опасалась. Но назревала война, а Император хотел позаботиться о своей Айко. К счастью Химари, он не учел семь лет, которые она провела в храме Самсавеила ученицей Ясинэ. Стражи были соблазнены и лежали со вспоротыми глотками грудой тел в ее же клетке. Патрули были убиты со спины и аккуратно уложены в темных нишах. Несколько тел пошло на корм кумо по совету шестикрылого серафима. Кошка просила снять с нее обязательства обещания, и готова была заплатить жизнью, но ангел был непреклонен — она обязана стать шисаи. И даже подарил яблоко из сердца горы, Райского сада.
И вот кошка стояла на полигоне у самых ворот, предлагая тигрице бесценнейший дар — то самое яблоко, пульсирующее, будто живое сердце.
— Моя госпожа, позвольте мне бой, как в самый первый раз, — взмолилась Химари, уткнувшись лбом в каменную плитку.
— Ты не достойна даже находиться рядом со мной! Мне следовало вышвырнуть тебя за ворота, как это сделали шисаи других храмов, — зашипела Ясинэ, сжимая в кулаке старый посох с кошачьей головой.
— Тогда бы я не научилась быть куно, — горько-горько прошептала Химари.
— Так и должно было быть! Твоя судьба — защищать свою семью, а не из кожи вон лезть ради совершенно бессмысленной мечты! Здесь тебе не клуб благородных девиц, мы не учим быть леди при императорском дворе, мы учим быть убийцами, тенями Самсавеила, — тигрица ловко поправила свесившегося с ее лба паука.
— Я и была убийцей! Я была тенью! Разве я завалила хоть одно ваше задание? Разве возвращалась с пустыми руками, а не головой врага? — зло закричала кошка, едва не плача.
— Ты предала меня, когда попыталась шантажировать. Ты перешла черту, и я не собираюсь тебя прощать просто потому, что ты императорская дочка, — тигрица тяжело выдохнула, развернулась на лапах и направилась к конэко, вытанцовывающим друг с другом замысловатые па.
— Но я же ваша сольпуга! — отчаянно закричала Химари.
Госпожа Ясинэ остановилась, пряднула полосатыми ушами, судорожно кивнула.
— Тогда защищайся, — бросила через плечо, развязывая пышный оби кимоно.
Шисаи оказалась в своих неизменных каштановых штанах и с перевязанной грудью. Сняла гэта и подошла к Химари. Кошка уже стояла в боевой готовности, планируя, как она будет нападать. Важно было как можно быстрее закончить бой. Вот только она всего один раз в жизни сражалась с Ясинэ, и то победа была сущей случайностью. Химари вдруг поняла, что она понятия не имеет, как будет бить тигрица. Вскользь, краем глаза заметила, как лиловое пламя объяло кисти шисаи. В следующее мгновение последовал удар.
Кошка защитилась, заблокировав удар госпожи, отшагнула назад. Но пальцы левой руки мгновенно онемели, и она не смогла ими пошевелить. Это сильно испугало. Химари даже не увидела, что произошло.
Тигрица напала снова. И на этот раз кошка старалась разглядеть все. Гибкое пружинящее на кошачьих лапах тело, лиловые тигриные полосы на руках и лице. Не кулаки, не ладони, а сомкнутые указательный и средний пальцы. Тигрица била именно ими. В точки, в меридианы, в узлы. Все кошкино тело было мишенью, в которую невозможно не попасть. Что бы кошка ни подставила под удар — тигрица выведет из строя. Руки не станут бить, ноги прекратят держать тело, спина откажется повиноваться, а боль задушит разум. И стоило Химари это понять, как сотни ударов посыпались на нее, она лишь чувствовала, как одна за другой мышцы отказывают ей. Упала, свернулась в клубок, защищая внутренние органы. Тигрице остановить их ничего не стоит, а умирать не хотелось до сих пор.
Ясинэ выбила ей все конечности по точкам и оставила лежать на холодных камнях. Химари видела, как госпожа подзывает конэко и требует бо. Видела, как посох с кошачьей головой ложится в исполосованную лиловым пламенем ладонь. Как огонь растекается по резным фигурам и знакам.
Тигрица провернула посох по лиловым камням, механизм щелкнул, и она вытащила из бо белоснежный клинок. Химари знала — это конец. Ее вышвырнут из храма менять одну жизнь на другую. Так хотелось зажмуриться от ужаса. Но в то же время она желала посмотреть в глаза смерти, побороть страх.
— Остановись! — раздался над головой утробный мощный рык. Тело кошки заслонил собой любимейший сын Ясинэ.
И тигрица послушалась — опустила занесенный клинок, но не убрала в ножны.
— Уйди с дороги! Она собиралась предать меня, собиралась предать тебя! А я ведь верила ей, верила в нее! Я столько сил потратила на ее обучение, и все зря! Как ты смеешь мешать моей мести? — шипела она, по-звериному оголяя клыки.