*Давид Микеланджело — пятиметровое изваяние — символ Флорентийской республики и одна из вершин не только искусства Возрождения, но и человеческого гения в целом. В настоящее время оригинал статуи находится в Академии изящных искусств во Флоренции.
**Арахнофобия- паническая боязнь пауков, даже самых безобидных.
Глава 10. Важно путешествие, а не пункт назначения
К смятой постели прилагалась записка, в которой Лигару извинялся, но ему срочно пришлось покинуть дворец, когда вернется — точно сказать не мог, предлагал отправиться на завтрак, а затем попросить слугу показать мою мастерскую. Феликс должен будет прийти именно туда к десяти. К пяти пополудни должна будет приехать модистка, чтобы заказать все, что мне требуется. И именно новость так меня обрадовала, что завтракать, я отправилась в сказочном настроении, решив для себя, больше не плеваться ядом в ответ на провокации. К счастью моему, или моих зубастых оппонентов, за завтраком я пересеклась лишь с двумя мужчинами, которые хоть и облизнулись на мои гордо выдающиеся в декольте верхние девяносто, но держались на почтительном расстоянии, лишь кивками поприветствовав меня. Я наполнила тарелку на фуршетном столе, разнообразие приятно поражало, но я решила не обжираться, угостившись тостом, яйцом-пашот с голубым сыром и апельсиновым джемом. Ароматный чай с земляничным листом напоминал о лете, а крошечные кусочки фигурного сахара растворялись в горячем напитке, оставляя за собой сладкий след. Без десяти, я поднялась и попросила первого попавшегося мне слугу проводить меня в приготовленную мне мастерскую.
Идти было не долго, но я отметила для себя, что мастерская, в которой находилось моё рабочее место было в другом крыле, противоположном от нашего. Слуга, был человеком, я спросила, как его имя, и почему-то краснея он ответил, что Дульчик. Я бы тоже на его месте смущалась, всё же такой крупный, мускулистый экземпляр и Дульчик. Открыв дверь неким подобием браслета с синим камнем на запястье, что-то вроде персональной электронной карточки, только магической и на руке, слуга, поклонившись — удалился. Огромное светлое помещение идеально подходило для работы, кульман стоял прямо в эркере, чтобы работать можно было при естественном освещении. Я решила не терять времени даром, дожидаясь главу клана, а приступить к работе. Всё что я пока могла сделать — это приготовить рабочее место, ведь пока рабочие эскизы находились у Феликса. Я установила рейсшину*, неспеша наточила с десяток карандашей, поменяла грифели в циркуле, разложила всё в нужном мне порядке и нашла баночку с кнопками. В отличии от обычных канцелярских эти были словно изящные серьги для пирсинга, с камнями, висюльками и прочей хренью на шляпке.
Я с таким трудом представляла скорость своей работы, ведь я человек другой эпохи, не говоря про мир, и основную часть проекта я привыкла делать на компьютере, здесь же мне предстояло вспомнить первые годы обучения в университете, когда нас обязали все курсовые выполнять вручную и карандашами или тушью. Не то что бы это были совсем забытые навыки, нет-нет да попадется заказчик-ретроград, который требует всё по старинке, и Борисыч отряжал на эту работу лишь меня, ведь никто больше не хотел напрягаться, а для меня эти проекты были словно вызов умению и полученным навыкам. К тому же, был в ручной работе некий шик, именно поэтому она ценилась так высоко и так неплохо оплачивалась.
Закрепляя на кульмане первый из лежащих на столе листов ватмана, я подивилась его приятной текстуре и цвету, словно чайная роза и немного шершавый, он сильно отличался от привычных мне бумажных текстур. Одну за одной я прикрепляла фигурные кнопки, стараясь глубже утопить их в дерево, чтобы лист был закреплен прочно. Когда последняя из них погрузилась в бумагу, между ними вспыхнули бледно-голубые кривоватые линии, словно разряды крошечных статических молний, как нам показывали на уроках физики в школе. От одной к другой, бледно-синяя светящаяся полоса шустрой змейкой соединяла все кнопки переливаясь и потрескивая, сворачиваясь в спираль и вспыхивая ярче и ярче в определенном ритме, затягивая меня в омут. Словно камень брошенный в спокойный, словно зеркальный водоем, вызывал расхождение кругов, все меньших по диаметру, и чем уже был круг, тем непреодолимее было мое желание прикоснуться к поверхности уже не бледно-желтого листа, а темно синего с белыми всполохами разрядов. Я попыталась отдернуть руку, не желая падать как Алиса в кроличью нору, но противиться силе, засасывающей меня в болотистый омут, я не могла.
Всё ближе и ближе подходила я с протянутой рукой к кульману, все громче и громче моё сознание кричало и бесновалось от опасности и сопротивлялось ожидающему меня ужасу. Краем глаза я заметила, как открылась дверь, но перестать шагать к светящейся, гипнотизирующей меня мути я не могла, вдруг руки одного мужчины перехватили меня за талию и потянули на себя, сильно, до боли сжимая ребра. Второй же встал напротив меня, ловя мой мутный взгляд и фокусируя его на себе, обрывая притягиваяющие, впивающиеся в меня нити связи с порталом. Я попыталась улыбнуться, но получалось слабо. Последнее, что я помню, это слова Максимилиана:
— Прости меня, Лера, — и крепкий удар локтем в висок лишил меня сознания.
Пришла я в себя на выдохе, точнее на крике, точнее на реве раненого медведя. Во рту пересохло, горло сковало небывалое напряжение, как будто я болела на олимпиаде за наших хоккеистов, и они таки выиграли. Висок пульсировал и болел. Мутным взглядом я осмотрела, так в самом начале понравившуюся мне, комнату для работы. Все было, как и прежде, за исключением кульмана, вместо него стоял обуглившийся остов прекрасного инструмента, да на полу поблескивали камнями расплавленные головки кнопок. Я услышала шорох и только тут поняла, что сижу не на стуле, а в удобном кресле, к тому же явно связанная, и скорее всего магически, так как веревок я не видела, но повернуть могла лишь голову. Рядом со мной нарисовался Максимилиан, его лицо выражало явное облегчение, а вот его непосредственный начальник был хмурый словно туча. В мае. То есть не понятно, то ли шибанет молнией и прогремит громом, то ли милостиво промчит мимо, закрыв ненадолго солнечный диск.
— Лера, что ты сейчас хочешь больше всего? — спросил мой упырь. Нет, он вот что ожидает, что я ему скажу мол — домой. И тем самым выдам себя с головой еще и Феликсу. Думаю, если он не поделился этим знанием с главой крыла, значит ему эти знания ни к чему. Так что я сказала второе по силе желание после мечты попасть домой:
— ПИсать хочу. Оооочень сильно!
— Валерия, — обратился ко мне теперь глава, — а больше вам ничего не хочется?
Вот блин, ну чего они от меня хотят, я загробным голосом должна прохрипеть «крооооови», или «хочу быть владычицей морской», а знаю, ответ «мировое господство» или "мир во всем мире" думаю подойдет идеально.
— Нуууу, — вместо своих мыслей озвучила я, — было бы неплохо если бы вы наконец-то развязали меня и объяснили, что, мать вашу, происходит?
Феликс, впрочем, как и Максимилиан засмеялись, кто-то из упырей махнул рукой и путы спали, я смогла подняться, хотя ноги предательски тряслись и меня пошатывало. Дошла до туалетной комнаты и освежилась, поплескав ледяной водой в лицо и намочив небольшую салфетку приложила к пульсирующему болью виску мучительно мыча, прикосновение холодного компресса к ране вновь прострелило место удара. Прошли какие-то доли секунды, когда, выламывая довольно хлипкий замок и вышибая дверь, в умывальню ворвался Макс. Сверкая белыми глазами, принюхиваясь и буквально клацая клыками словно саблезубый тигр, он обвел взглядом комнату и вопросительно подняв бровь остановился взглядом на мне.