- Наведывался, чтобы распить пару кувшинчиков. Поговорить о смысле жизни, о низком и вечном, о ненависти и любви…Многое его интересовало. Я так понимаю, что его уже ни что не интересует?
- Правильно понимаешь. Его уже ни что не интересует. Им интересуются, рыбы там всякие, раки, насчет его вкусовых качеств. Ну ладно, коли говорить на чистоту не хочешь, пойду я. Дел еще много.
- Я бы хотел узнать, долго мне еще тут сидеть. Я ценю ваше гостеприимство, но знаете ли у меня тоже есть дела.
- А это как воевода решит. А он сейчас сильно занят. Но я его попрошу. Жалоб, просьб нет?
- Ну если так, я подожду. А насчет жалоб… Только насчет еды, слишком уж… э… однообразна, нельзя ли что-нибудь… - Хромой покрутил в воздухе пальцем, не в силах подобрать слово, чтоб стало понятно этим темным крестьянам.
- Нельзя. Что сами едим, то и тебе даем. И скажи спасибо, что еще это есть. Ладно, пойду я.
Из тюрьмы Ольт вышел задумчивый и сразу пошел домой. Надо было кое-что обдумать. Он сел в своей комнате, попросив Истрил, чтобы она никого к нему не пускала, ну кроме Оли и Карно, они-то его хорошо знали и не мешали ему, когда он был в таком состоянии, и взяв в руки свои доски стал вычерчивать какие-то схемы, имена, стирать их, опять чертить, уже по-другому. И так, пока не стемнело. Вечером к нему зашел Карно.
- Помнишь, пленника, которого ты привез из похода?
- Какого? Я их из похода почти десяток привез.
- Того, старика, который хромает на одну ногу.
- А как же. Кажется, подручный управляющего?
- В том-то и дело, что тут все не ясно. Странный какой-то, этот Крайно Хромой. Кажется, мне, что он не тот, за кого его принимают и за кого он себя выдает. Если судить по одежде, то будто простой горожанин, но это явно не так.
- А что тебе не так? Как ты определил, что он в чем-то там не простой?
- Ты его руки видел? Любой житель города чем-нибудь да занимается и от этого соответствующие следы на руках остаются. Так вот, у этого – мозоли как у воина от меча, очень характерные мозоли. И речь его никак не похожа на речь простого горожанина.
- Ну я сам с ним не говорил, но, если ты говоришь… Так поспрошаем, он и ответит.
- А о чем ты его спрашивать будешь? Какие ты вопросы ему задашь?
- Ну, кто такой, чем занимается.
- Ага, а он в ответ, что он никто и звать его никак.
- Тогда сдохнет под пыткой. Как подручный Чужака. Сам знаешь, ребята у нас простые.
- Так в том-то и дело, что от смерти его нам не будет прибытка, а вот убыток можем понести. Нет тут надо придумать что-то похитрее. Я так думаю, что надо узнать о нем побольше. Человека надо послать в Узелок, пусть узнает о нем все, что может. И еще, судя по его годам и по тому, что он с Чужаком по слухам прибыл в город с какими-то бумагами от наместника провинции, надо поспрашивать наших вояк постарше из инородных, может кто-то где-то его видел и узнает. Только надо это сделать так, чтобы он сам не догадался. Может выводить его на прогулку на недолгое время, а наши пусть смотрят откуда-нибудь из тайного места?
- Так и сделаем. Пойду, пока ночь не наступила, распоряжусь. А в Узелок лучше всего будет Вьюна послать с Большим. Тем более Ханто давно хотел кое-что прикупить для трактира.
- Ну здесь ты воевода, тебе виднее.
- А то! – с этими словами Карно ушел, оставив Ольта в раздумьях.
На следующий день началось опознание Хромого. После обеда его вывели на прогулку, но далеко от тюрьмы не отходили. Под охраной двух дружинников он прошелся раз пять вокруг своего узилища и затем ему разрешили посидеть на лавочке возле дверей. За это время мимо него прошла первая партия людей, вызванных для опознания. Но никто ничего сказать не смог. Вся последующая неделя ничего не дала. Хромого регулярно выгуливали, но как он оставался никем не узнанным, так никто его и не вспомнил. Не был он известен ни крестьянам графства, ни дружинникам из пришлых, ни жителям Узелка, переехавшим в Карновку на жительство.
За это время Ольт часто беседовал с заключенным о том и сем, объясняя свои возможности тем, что ему можно, так как он воспитанник самого воеводы. Поэтому и знает он поболее других и любопытен он не в меру, так как много ли узнаешь, живя в медвежьем углу. А ему так интересен большой мир, про который ему рассказывал его воспитатель. Видно со скуки, потому что другим обитателям Карновки было запрещено разговаривать с арестантом, Хромой стал общаться с мальчишкой. В своей насмешливой, немного высокомерной, маскируемой изысканной вежливостью, манере он стал рассказывать о других городах и странах, о герцогах и князьях, о жизни во дворцах и, как ни старался в своих рассказах быть осторожным, но видя перед собой глуповатую, с открытым от восхищения ртом, рожицу мальчишки, невольно увлекаясь, потихоньку терял свою бдительность. Расслабился Хромой и Ольт его понимал, тяжело постоянно находиться в напряжении, постоянно ожидая подвоха, а тут лесной мальчишка, ничего не знающий и туповатый, Ольт чуть ли не в носу ковырялся, стараясь произвести соответствующее впечатление, отчего и не распушить перед ним перья. Тем более мальчишка не абы кто, а воспитанник самого воеводы, так глядишь, его охмуришь и выйдет что-нибудь путное. Никогда еще Ольта не вербовали так бесхитростно и грубо, не доросли еще пока здесь до высот агентурной работы. Но тем больше было для него пользы, и он вовсю пользовался тем что знал и умел, задавая на первый взгляд ничего не значащие бесхитростный вопросы. По вечерам, ложась спать, сопоставлял, анализировал и делал выводы из услышанного.