Так что дружинники поворчали, но принялись ремонтировать и начищать свои кожаные доспехи и точить мечи, давно забывших, что такое дневной свет. А тут еще управляющий отдал приказ всем баронам со своими дружинами прибыть оружно и доспешно через три седьмицы в Узелок. Но самой главной новостью было то, что Вьюн подслушал, подкравшись темным вечером к приоткрытому окну в доме управляющего. Управляющий тогда крепко выпил и жаловался сынку на несправедливость жизни и многочисленные помехи, мешающие ему взять от жизни то, что положено ему по праву. Непонятно было, откуда у него возникло мнение, что ему вообще что-то положено, но Вьюн лишний час выслушивал жалобы на «тупого» графа, на несправедливость законов, даже Единый оказался виноват в бедах управляющего, в том, что не помог тому справиться с врагами. Короче ничего интересного в его стенаниях не было, если бы в конце он произнес одну фразу, которую Вьюн передал дословно.
- Ничего, вот съезжу к этому недоумку графу, отделаюсь от него, а потом посмотрим. Через три седьмицы все взвоют, всю округу переверну задницей к верху. Из-под земли достану разбойников.
Потом управляющий еще долго плакался и скрежетал зубами, пока не вырубился, весь в пьяных соплях, но ничего интересного больше не сказал. Хотелось бы знать побольше, но даже этого было достаточно, чтобы всем призадуматься. Понятно, что «разбойники» - это они, понятно было, что к графу управляющий поехал не за помощью, а просто отдать положенную тому подать. Но что такого должно было произойти через три седьмицы? Что должно было дать управляющему силу, способную всех «перевернуть задницей к верху»? На что или на кого он надеется?
Вьюн, доложившись давно ушел со спокойствием человека, выполнившего свой долг, а Карно с Ольтом все ломали свои головы над заданными им загадками. Но прийти к чему-то умному никак не получалось. Ольт слишком мало еще знал об этом мире, чтобы выносить хоть какие-то суждения, а Карно слишком долго сидел в лесу, чтобы знать о том, что творится в большом мире. Дело дошло совсем уж до фантастических домыслов. Когда Ольт в третий раз спросил одноглазого воеводу, уверен ли тот, что магии не существует, Истрил погнала их спать. Может сон и отдых после нудного похода и завершающего его разговора оказали свое воздействие, а может мозг во сне, избавившись от отвлекающих факторов, наконец получил возможность целенаправленно заняться возникшими проблемами, но Ольт встал утром с постели с ясным пониманием дальнейших действий. И тут же побежал к Карно. Тот тоже уже встал и в одном нижнем белье разминался у себя в спальне. Увидев взъерошенного Ольта с горящими от возбуждения глазами сделал испуганное лицо:
- Ты!? Да нету, нет у нас магии и вообще ты так толком и не объяснил, что это такое.
- Все бы тебе шутить, господин воевода. – отмахнулся от этих его слов Ольт. – Ты лучше послушай, что я надумал.
И они, расположившись в спальне Карно, воевода еще на неприбранной постели, а Ольт на лавке напротив, погрузились в обсуждение возникших проблем. Минут через пятнадцать в дверь заглянула зевающая Оли, немного послушала, пожала плечиками и ушла умываться. Еще через час собеседники пришли к общему мнению и торжественно пожали друг другу руки. В этом мире не знали, что такое рукопожатие. При встречах кивали или кланялись, и глубина поклона зависела от важности встречного индивидуума, то же самое при расставании. Если две высокие договаривающие стороны приходили к какому-нибудь соглашению, то договор скрепляли словами, которые имели выработанный веками ритуал, по-разному применяемый при различных формах соглашений. Ольт научил и показал Карно рукопожатие, сказав, что таким же образом заключал с ним договора и сам незабвенный Архо Мед, которого одноглазый воевода заочно сильно уважал. Карно проникся и теперь совал свою лопату, называемую ладонью, при заключении соглашений всем подряд. Это вошло в моду и уже вся Карновка нет-нет, а пользовалась этим жестом вдобавок к общепринятым.
Довольным Ольт побежал домой, где Истрил уже готовила завтрак. Минут сорок ушло на разминку, затем умывание и наконец они сели за стол. Давно уже под забылись те времена, когда они, живя в лесу, бывало ели один раз в день и по два-три дня одно и то же блюдо. Истрил ввела правило, что когда она дома, то трехразовое питание – это обязательный элемент их маленькой семьи. На завтрак и обед каждый раз готовилось что-то свежее и новое и только на ужин могли быть поданы остатки от обеда. Еда – дело важное, чуть ли не святое и принимая пищу, обычно молчали, поэтому Ольт еле дождался конца завтрака и рассказал Истрил про вдов с Листвянки и других деревень. Так же он поделился с ней одной мыслью, которая подспудно давно уже маячила в его сознании, но нашла свое выражение только этой ночью.