Толпа местных баб казалось навечно оккупировала их кухню, запоминая тонкости приготовления очередного шедевра. Особенно старалась одна разбитная вдовушка. Впрочем, как утверждали некоторые языки, уже давно не вдова, а очень даже жена будущего великого работника общепита и гостиничного бизнеса Ханто Вьюна. Дело стояло только из-за такой формальности, как официальная свадьба, которую будущий трактирщик обещал справить вместе с новосельем.
Так что из-за стола все встали с животами, набитыми как барабан. Только Лако продолжал в углу довольно хрустеть косточками от дичи, оставшимися после сытного обеда. Во время трапезы их никто не беспокоил, чтя обычаи предков, но после обеда обычно начиналось паломничество. В основном это были бабы и не только за новыми рецептами, но и за решением своих женских проблем. Но и Карно не оставался забытым, так как все в деревне знали, что если и можно поймать старосту и воеводу наверняка, то это сразу после обеда у Истрил, игнорировать который не мог даже он. Да и не хотел и этим все пользовались.
Изредка был востребован и Ольт, которого обычно разыскивали мастеровые, но это было довольно редко, потому что он сам ходил по мастерским, в которых у него была куча дел. Сегодня явился Вьюн, тоже нередкая фигура в гостях у старосты, когда он хотел не на людях обсудить некоторые дела, сугубо секретные и не касающиеся чужих ушей. Но в этот раз он пришел официально пригласить местную верхушку на официальное торжество, посвященное открытию трактира, которого уже заждались деревенские мужики. Хотя толику секретности все-таки прихватили, еще раз обсудив обговорив обстановку в Узелке и скоординировав свои действия. Получив от Карно уверения, что тот обязательно будет на празднике, довольный Вьюн отправился доделывать последние приготовления, а сам Карно обратился к Ольту, который сидел тут же.
- Ну что, слышал? Так что завтра ничего не намечай. Пусть народ отдохнет. Боюсь только продлится это дня два.
- Да мне-то нечего переживать. Я-то все равно не пью, маленький еще. Это тебе вздыхать надо.
- Да мне тоже с моей дубовой головой бояться нечего. Переживу как-нибудь. Сейчас куда, к своим пойдешь?
- Да. Надо проведать малую дружину.
- У меня сейчас строевые с дружиной, а потом штабные учения по тактике, - Карно сделал умное лицо, мол видишь какие слова знаем! – Придешь послушать?
- Если успею, то обязательно. Сам понимаешь, столько времени своих мальчишек не видел.
- Ой, да что с ними будет? – вставила свои пять медяков Оли, - не боись, отец. Придем.
Собственно, ее никто не звал, но мужчины, или вернее один мужчина и мальчишка, пока не тянувший еще даже на подростка, мудро промолчали. Не то, чтобы они ее боялись, но слушать ее нытье и жалобы на несчастную жизнь и несправедливость… Это было выше их сил. Особенно для любящего отца.
- Ну тогда до вечера.
- До вечера.
Оли от снедавшего ее нетерпения уже приплясывала на дороге, дразня неуклюже прыгавшего вокруг нее Лако. Перед уходом Ольт еще заглянул на кухню, где уже толпились женщины с деревни, и пальцами показал Истрил, что они ушли. Мать с улыбкой кивнула. Исполнив свой долг примерного сына, он выбежал со двора на дорогу.
- Ну что? Бегом? Наперегонки…
И они побежали, весело крича и улюлюкая во все горло. В такие минуты Ольт особенно остро ощущал свое второе детство, беспричинную радость и счастье от этого и уже не злился, а даже был благодарен Единому за то, что тот, может и не думая об этом, подарил ему уже давно позабытые чувства и ощущения. Все-таки старый циничный мозг и детское тело влияли друг на друга, приводя две составляющих в одно неразрывное целое. И не сказать, что самому Ольту это не нравилось.
На знакомую поляну Оли прибежала первой. Он специально немного отстал, чтобы доставить девчонке радость. По поляне тут же раздался ее звонкий голосок.
- Становись! Равняйсь! Смир-р-р-но!
Когда Ольт, притворно кряхтя и манерно держась за спину, выбрался на поляну мальчишки и стайка девчонок уже стояла в строю в шеренге по двое. Порядки, введенные им по примеру так хорошо ему знакомой Советской Армии, отлично прижились в малой дружине, а ее участники даже гордились появившейся выправкой и твердым строевым шагом. Дети – есть дети, неважно в какой эпохе они живут.