Тот явился еще более недовольный, чем десятник. Правда рукоприкладством заниматься не стал, но свою порцию того, кем по мнению барона является десятник и кем были родители этого нехорошего человека, десятник получил. Ну а затем уже барон соизволил обратить свое внимание на причину столь ранней побудки. Крестьяне, видимо притомившись немного притихли, но при появлении барона оживились и тот с удивлением услышал вариации собственных выражений, только что высказанных в отношении десятника. Бесноватая десятка оборванцев изгалялась как могла, получив добавочный стимул в виде изумленной морды барона. Один из них даже снял рваные портки и развернулся к воротам своей филейной частью, чтобы зрителям было лучше видно. А уж какие перлы они выдавали! Ольта никак не устраивала местная примитивная ругань, в которой наивысшим достижением было выражение: «Да чтоб тебя Единый не принял!» И это было страшным проклятием.
Нет уж, ругаться так ругаться, и он научил вояк некоторым земным выражениям, переведя то, что можно было перевести и оставив в неприкосновенности непереводимое. У барона глаза на лоб полезли, а уши наверно завились в трубочку, когда он услышал о своей родословной в интерпретации Ольта и о том, что он сам собой представлял в результате совокупления таких разнообразных предков. А когда самый наглый из оборванцев прокричал: «neadekvatny» тип, гнойной язвой «parazitiruyoushiy» на народном теле, терпение барона превысило все границы. Он бы еще понял «кусок говна, выблеванный влагалищем самкой шакала, оттраханной диким кабаном в период сумасшествия», но непонятные слова подразумевали под собой нечто такое, что видно и сказать нельзя было простыми словами.
Его рев-команда была слышна далеко за стенами укрепления. При виде открывающихся ворот стайка оборванцев рванула к лесу, за ними беспорядочной толпой, не соблюдая строя и вообще хоть какого-нибудь порядка, во главе с самим бароном побежали баронские дружинники. Когда последний из них отдалился от ворот метров на пятьдесят, возле покинутых ими стен встала стена лучников человек в тридцать. Второй отряд вышел из-за деревьев, куда бежали оборванцы, для которых кстати тоже в кустах были припрятаны луки. А третий отряд ударил во фланг баронской дружине из разросшихся и давно не вырубаемых кустов со смешного расстояния метров тридцати. Одна стрела досталась караульному, который захрипев пробитым легким свесился с вышки, остальные роем устремились в беспорядочную толпу. Первый залп, второй… Растерявшиеся дружинники даже не поняли, что им надо защищаться, тем более, что многие, что бы было легче бежать, даже не одели доспехи и не взяли с собой щиты. Расслабились воины на баронских харчах, гоняя по деревням только малочисленных и безответных крестьян с бабами. Третьего залпа не понадобилось. Ольт впервые воочию увидел, что может сделать на поле боя почти сотня настоящих лучников. Баронская дружина, кто убитый, кто стонущий от ран, полегла вся. Сам барон Вриодр погиб одним из первых, пораженный сразу тремя стрелами. Деревенские дружинники, не ожидавшие такой быстрой и сокрушительной победы, в растерянности замерли с не верящими сами себе улыбками на губах. Леко же вообще стоял с оказавшимся ненужным мечом в опущенной руке и чесал затылок. Сквозь толпу воинов к нему пробился Ольт и восторженно закричал:
- Ну вы и дали! Раз – и все! Теперь надо быстрей захватить замок, там еще осталось немного воинов и семейка барона. – Ольту было легко разыграть восхищение, тем более, что это соответствовало действительности. Но требовалось скорее выводить полусотника из ступора. Дело еще не было закончено.
Леко быстро сообразил и посыпались команды. Первому десятку добить раненых, никто не собирался оставлять обиженных и затаивших в сердцах месть, остальным в крепость. Но не как попало, а в боевом строю. К чему может привести беспечность, все только что увидели. Десяток врагов, выстроящихся перед домом барона в какое-то подобие строя, смели одним махом, потеряв при этом только двоих раненных. Опять отличились лучники, взобравшиеся на стены и контролирующие весь двор. Засадный десяток привел человек семь домочадцев и дворовых людей, которые пытались скрыться через заднюю калитку.