- Так что тогда дружина не поднимется? У них же оружие, сила и договор должен быть. – Ольта и в правду интересовал этот вопрос.
- А, - махнул рукой Бенкас, - дружина, одно название, что вояки. – Он презрительно оттопырил нижнюю губу. – Обленились, мечи одевают только на дежурстве, и то некоторые не хотят таскать такую тяжесть. Кушать-то хочется, с графского управляющего жалованья можно только вместе с руками оторвать, вот и занялись кто, чем может. Кто сапоги шьет, кто одежду, трое кузницей занялись. Кузнеца-то управляющий за долги продал, а кузница с инструментом осталась, вот эти трое на нее и нацелились. Вначале передрались, но потом как-то договорились, сейчас все вместе работают. А кто-то в примаки пошел, землю пашут. Про службу вспоминают только когда дежурство настает. И никому неохота шум поднимать, управляющий-то все к уху графа ближе. Что он там ему напоет, один Единый знает. Хотя ворчат конечно. Но сотник их крепко прижал, они с управляющим из одного котла хлебают, одного помета щенки. А еще перед отъездом приказал мечи и копья начистить, с кем-то воевать собрался. А с кем тут воевать? С крестьянами что ли?
- А может надумал карательный поход провести, как пятнадцать лет назад?
Бенкас испуганно приоткрыл рот от неожиданного предложения, замер обдумывая, затем опять махнул мясистой пятерней.
- Не дай Единый такому повториться. Чтобы у тебя язык отсох – такое говорить. Ты еще совсем малой и не знаешь, что тогда творилось, а я хорошо помню, - Бенкас содрогнулся, видно и в правду что-то вспомнив. – Пронеси нас мимо такого несчастья. Да и люди сейчас не те, ни крестьяне, ни дружинники.
- А вот скажи нам, Бенкас, только ли отдавать налог уехал управляющий? Может ты слыхал что?
- Что-то слышал, но слух к делу не пришьешь, а понапрасну наговаривать - не дело.
- А кто точно знает?
- Так сотник и знает. Они все вместе делают и тут он должен быть в деле.
- Хм, сотник? Кто таков? – подал голос Леко, почувствовавший потенциального врага.
- Господин сотник Бухенбильт Железный, пятый сын какого-то барона. Благородный из местных, но рычит на всех так, как будто он единственный потомок всех северных князей сразу. Такая сволочь, что сами северные князья перед ним кажутся ласковыми котятами. Второе имя получил за, что постоянно ходит весь в железе и говорят, что не снимает доспехов даже во сне. Врут конечно.
- И где этого «железного дровосека» можно найти? – опять вмешался Ольт.
- А чего его искать? Он каждый день на плацу перед казармой гоняет стражников. Тех, кого поймает. Они его как увидят, то как тараканы разбегаются. Кто в караул, кто по фиктивному договору об охране жилища, у кого-то сразу живот прихватывает… - Бенкас тяжко вздохнул и не совсем логично, но с чувством добавил, - говорю же, сволочь.
- Видно тебе тоже успел на мозоль наступить. – не столько вопросительно, сколько утверждающе пожалел его Ольт.
- Да у кого только он не потоптался, причем в буквальном смысле. Недавно одного старика ногами до смерти затоптал. Тот рыбачил и рыбу продавал, а в тот день ничего не словил, старый уже, сеть тяжело таскать. А этому, видите ли рыбки захотелось, а рыбки-то нет, ну и забил старика до смерти.
- Постой, это не тот старик, который после сапожника вселился в его жилище у реки?
- Ну да? А вы что тоже его знали?
- Да так, слышали кое-что. – Ольт помрачнел, следующим их адресатом, по которому он хотел пройтись, был этот рыбак, которому когда-то Оглобля передал свою хижину при переезде в Карновку. – Насколько я помню, у него же вроде какие-то дети оставались?
- Оставались, - подтвердил купец, - то ли внуки родные, то ли приемыши какие-то. Умрут теперь, навряд ли зиму переживут. И идти им некуда и не к кому, такие же нищие все вокруг, да и этого железнобокого боятся. Тот такая скотина мстительная… Сволочь.
- Понятно… Ну чтож, мы наверно в мойню сходим с дороги? А то в дороге намерзлись.
- Да, да, конечно. Заболтал я вас. Строкис, проводи людей до мойни.
Конечно мойня – это не баня, но горячая вода и жар от емкости с ней сделали свое дело и из мойни лесовики вышли розовые и избавившиеся от того промозглого холода, который проник в них казалось до кости. Строкис принес им не новые, но чистые рубахи и штаны, а их грязную и мокрую одежду забрала на стирку служанка. В комнате их уже ждал накрытый стол. Поужинали простой, без изысков, но сытной крестьянской пищей и улеглись спать. Долгая дорога и ненастная погода вымотали всех.