— Может, я сгоняю по-быстрому? — предложил Дубина.
— Нет! — рявкнул Кувалда.
— Ну, тогда дай хоть воды попить!
— Нету воды! Свою выпил, сиди, терпи, жабоед!
— Ну и сволочь же ты, Кувалда, хоть и здоровый.
Кувалда ничего ему больше не сказал.
У меня у самого во рту пересохло. Еще этот кляп дурацкий. Дышать мешал. Я замычал, крутя головой.
Дубина откликнулся.
— Чего ему надо, Кувалда?
— Откуда я знаю. Сказать чего-то хочет.
— Давай достанем кляп, послушаем?
— Я тебе достану! Я тебе послушаю! Сказано — не трогать, значит, не трогай! Придет Топор — пусть он с этим выродком решает.
— Просто интересно, — не унимался Дубина. — Что в нем такого особенного, раз мы его вычисляли два дня и тащили через весь лес?
— Значит, это особенный выродок, вот и все! — отозвался Кувалда, потом, пресекая дальнейшие разговоры, гаркнул. — И вообще, заткнулся бы ты, жабоед, этому выродку совсем не обязательно слышать лишнее! Понял?
Дубина заткнулся.
Я же иронично подумал, что вот они нас называют выродками. Они для нас выродки, мы для них. Интересно, получается. Другой вопрос: мы знаем, как себя называем — отшельники, чистые, мутанты, новые люди. А вот они как себя называют, кем считают? В интерпретации ЛЕСа — они мутанты типа В. То есть они те же мутанты, только другого типа? То есть они тоже изменившиеся, только как и насколько? Ну, по виду понятно. Изменились не в лучшую сторону. А в остальном?
Побыстрей бы с их начальником-вождем пообщаться. Судя по разговорам простых выродков — не такие уж они и неандертальцы, какими казались в первую встречу. Скорее, какая-то банда, и имена у них — или клички — как раз об этом говорят.
Тут как раз вернулся командир Топор.
Он осмотрел меня с головы до ног, прогудел.
— Развяжите его. Руки только оставьте за спиной. И кляп можно достать. — Он приблизился, посмотрел мне в глаза, обдав чесночно-пивным запахом. Поддать успел? — Орать будешь, никто не услышит. Только проныр привлечешь, а они и тебе не понравятся, сам знаешь.
Выродки засуетились, быстро развязали, вынули мокрый кляп, подняли на ноги. Я вдохнул полной грудью, заметил, что силы у них в руках нехилые, даже у тщедушного на вид Дубины.
— За мной, — сказал Топор, пошел вперед.
Я отплеваться не успел от грязной тряпки, как в спину толкнули.
— Давай, вперед иди.
— Может, воды глоток дадите, а? — спросил я, окидывая взглядом всех троих.
Топор, обернувшись, кивнул Кувалде. Тот нехотя достал из-за пояса деревянную фляжку, протянул, потом понял, что руки у меня связаны за спиной, хмыкнул.
— Только не облизывай, — пробурчал он. — И слюни не пускай.
Я кивнул, задрал голову, Кувалда наклонил фляжку надо мной. Я ловко поймал струю ртом на расстоянии. Успел сделать пару жадных глотков.
Фляжку Кувалда убрал.
— Ну, хватит, я тебе что? — крикнул он, все равно брезгливо вытер ладонью горлышко.
Я улыбнулся в ответ, сказал максимально миролюбиво.
— Спасибо большое.
Кувалда молча отвернулся, неловко засовывая фляжку за пояс.
Дубина хихикнул слева.
Мы пошли дальше, огибая большой костер.
Теперь у меня была возможность рассмотреть стоянку выродков. Именно это слово первым пришло на ум. Как у цыган. Только лошадей ржущих не было и телег. А были небольшие, человек на шесть-восемь, палатки, собранные непонятно из чего — тряпок, шкур. Мы обошли большой костер, вокруг которого палатки и были расставлены неровным кругом, но у каждой второй еще был свой небольшой костерок у входа с рогатинами и котелком, висящим над ним. Ужин готовили. Запахи от приготовления пищи шли так себе. Кротов они там готовили что ли, или этих, ползунов. Короче, гадостно пахло. Не аппетитно.
Несколько выродков выглядывали из палаток испуганно-ненавидящими глазами. Крики в лагере стихли, дети перестали орать, взрослые ругаться. Это меня так встречали. Выродка.
Палатка главаря была самая большая, шкуры на ней самые светлые, у входа стоял вооруженный огромным топором-молотом выродок с меня ростом, но шире раза в два. Из-под кустистых тяжелых бровей блестели маленькие черные, как у крысы, глазки. Он молча проводил меня взглядом, пока полог входа не скрыл меня внутри.
Со мной зашел только Топор.
Посреди просторной палатки горел небольшой костер, обложенный камнями. Котелка над ним не было. По кругу от костра лежали пушистые шкуры, на них сидели шесть старых выродков. Одеты в тяжелые густые шкуры, со странными высокими шапками на головах, в руках перебирали то ли четки, то ли просто какие-то камушки. По центру за костром в импровизированном кресле-троне сидел главарь этого табора, князь значится. Белые шкуры скрывали каркас трона, справа и слева от него, прижавшись к подлокотникам, возлежали две полуголые выродки-красотки. Ну, как же цыганскому барону без ублажающих его красоток? Прямо, классика!