— Спокойной ночи, — прошептал он, крепко сжав рот.
Хаксли вернулся к журналу, почесал голову, обмакнул перо в чернила и продолжил. Он писал об Ясень, описывал то, кем она могла бы быть:
…что-то знать о мифаго, которое, как я считаю, зовется Урскумуг? Хотя, вероятно, она происходит из значительно более позднего времени, чем то, когда родился этот первоначальный миф.
Эта мифаго, Ясень, может управлять временем. Совершенно невероятное открытие, которое необходимо подтвердить последующими исследованиями. Так что Райхоупский лес — не только хранилище легендарных созданий, сотворенных в наше время… это защищающаяся природа, которая деформирует время, играет с пространством и временем… Его физические качества могут быть переданы самим мифаго: магия Ясень — в ее время, скорее всего, только легенда — стала реальностью в этом мире. УДжи и я путешествовали во времени. Нас послали, по отдельности, к событию, которое произошло в холодном древнем прошлом, событию такой значимости (для умов тогдашних людей), что оно повлияло не только на наше пространство-время, но и на другие подобные времена, альтернативные, которые для нас являются фантазией и безумными сновидениями.
Лес открылся, на короткое мгновение, в измерения непостижимого. Серо-зеленый прошел через дыру, потом вернулся. Что касается меня… моя память пострадала, возможно под действием сна, похожего на многие другие сны… Я думал, что луг только что скошен, но, очевидно, это был сон, мои воспоминания исказились.
Райхоупский лес играет с людьми более изощренные игры, чем я мог себе представить.
Сейчас я дома, в безопасности, как и УДжи. Он говорит о «воротах», путях и проходах в мифические формы ада. Он одержим этой идеей, и утверждает, что сам найдет такой путь в лес.
Итак: два старых человека (нет! я не чувствую себя старым, только слегка уставшим), два усталых человека, каждый чем-нибудь одержим. И изобилие чудес, подлежащих исследованию, для чего нужно время, энергия и свобода от тех проблем, которые могут воспрепятствовать процессу интеллектуального познания этого удивительного места, существующего за лесной опушкой.
Хаксли завинтил колпачок на ручку, откинулся назад и яростно зевнул. Поздняя летняя ночь уже далеко продвинулась на своем пути к рассвету. Он перевернул страницу, заколебался — может быть вернуться на несколько страниц назад, перечитать? — потом захлопнул дневник.
Вернувшись в гостиную, он обнаружил читающую Дженнифер. Она мрачно посмотрела на него, потом заставила себя улыбнуться:
— Ты закончил?
— Да, на сегодня.
Она на какое-то время задумалась, а потом осторожно сказала:
— Ты должен давать обещания, которые не собираешься исполнять.
— Что за обещания?
— История, которую ты пообещал Стивену.
— Я ничего не обещал…
Дженнифер сердито вздохнула:
— Ну, если ты так говоришь, Джордж…
— Да, я так говорю, — сказал он более мягко. Возможно он забыл, что пообещал рассказать Стивену о римлянах. Возможно, в любом случае, он должен быть мягче с ребенком. Порывшись в кармане, он вытащил маленький барабан, который ему оставила Ясень.
— Посмотри на это. Я нашел его в Святилище Лошади. Утром я подарю его Стивену.
Дженнифер взяла барабан, улыбнулась, тряхнула его и выбила на нем стаккато. А потом вздрогнула:
— Странное ощущение. Очень странное.
— Старая вещь, — согласился Хаксли и добавил со смехом: — Трофей получше, чем последний, а?
— Трофей?
— Да. Ты помнишь… ты грубую кровавую кость в моем кабинете. Ты еще пнула ее и назвала трофеем…
— Грубую кровавую кость?
Она глядела на него пустым взглядом, ничего не понимая.
Хаксли какое-то время постоял, глядя на нее, у него кружилась голова. Наконец она пожала плечами и вернулась к книге. Он повернулся, вышел из комнаты, неуклюже вернулся в студию и открыл дневник на той странице, где Сине-зеленый оставил свою второе сообщение.
Запись была в полном порядке.
Но у него вырвался стон отчаяния и замешательства, когда, положив руку на страницу, на накарябанные строчки, он ощупал кончиками пальцев бумагу, на которой несколько дней назад были кровавые следы пальцев, смущающая и тайная часть записи Серо-зеленого.
И где сейчас не было крови. Совсем.
Он долго сидел, глядя в открытое окно, на сад и на лес за ним. Наконец он взял ручку, открыл дневник на последней странице и начал писать:
Мне кажется, что я не дома