Бет стояла перед ним на коленях, опираясь локтями. Юбки валялись за ней на полу. Желтое пламя бросало мигающий свет на ее расплывшееся бледное тело, и Томас в отчаянии едва не закрыл глаза. Он сумел задушить в себе вопль страдания, но не мог не смотреть.
И, несмотря на боль, он не издал ни звука, когда Терн опустился на ждущую женщину.
Когда он подбежал к церкви, сторож уже стоял, держа в руке тяжелую палку. Томас Уайет сшиб его на землю и выхватил горящую головню из жаровни. Закинув мешок с инструментами на плечо, он вошел в церковь и поднял головню повыше. Лестница стояла у балкона. Бледное лицо поглядело на него, сверху вниз, и лестница задвигалась. Но Саймон, сын мельника, не успел. Отбросив горящее дерево, Томас прыгнул на приставную лестницу и стал подниматься.
— Томас, я просто глядел, — крикнул Саймон, а потом попытался отпихнуть лестницу. Но Томас уже вцепился в балкон, подтянулся и вытянул себя на галерею. Он не сказал ни слова Саймону, который отступил к стене, в которой лежал камень.
— Томас, ты не должен касаться его!
В темноте глаза Саймона казались сияющими сферами, наполненными страхом.
Том взял его за плечи и отшвырнул к балкону, а потом еще и ударил камнем.
— Нет! Томас, нет!
Более молодой человек перевалился за край балкона. Он сражался за жизнь, вися на кончиках пальцев.
— Обманут! — прокричал Томас. — Все обман! Околпачен! Рогач! И вы все знали! Вы все знали!
— Нет, Томас. Клянусь богом, все не так!
Томас схватил свой тяжелый молоток и взмахнул им. Левая ладонь Саймона исчезла с края, он оглушающе заорал от боли.
— У ней не было другого способа! — истерически завопил он. — Нет! Томас, нет! Она сама выбрала этот! Сама! Это подарок Терна вам обоим!
Томас опять взмахнул молотком. На краю балкона остались только кровавые пятна от перебитых пальцев, Саймон рухнул на пол и затих.
— Вы все знали! — крикнул Томас Уайет. Он вынул камень и и положил лицом вверх. Терн наблюдал за ним из темноты через полуоткрытые глаза. Томас видел каждую черту лица, каждую линию. Рот изогнут в насмешливой ухмылке, глаза прищурены, ноздри раздуты.
— Глупец. Глупец! — прошептал каменный человек. — Но ты не сможешь остановить меня.
Томас ударил ладонью по лицу. Удар отозвался болью во всем теле. Он взял зубило и поставил его перед одним из прищуренных глаз.
— НЕТ! — закричал Терн, его лицо искривилось и изогнулось. Камень вздрогнул и застонал. Томас заколебался. Из лица божества полилось зеленое сияние. Глаза расширились от страха, губы под маской поджались. Томас поднял молоток.
— НЕТ! — опять закричала голова. Из стены вытянулись руки, вспыхнул призрачный свет. Томас отступил назад, напуганный появившимся призраком, ужасным зеленым подобием самого Терна. Существо — наполовину камень, наполовину призрак — было привязано к стене церкви, но пыталось выйти из холодного камня, добраться до Томаса Уайета, убить его.
Томас поднял упавшие зубило и молоток, подбежал к лицу Терна и одним яростным ударом проделал глубокую борозду через правый глаз.
Церковь затряслась. С высокой стены упал каменный блок, ударив Томаса по плечу. Вся галерея заходила ходуном от боли и гнева Терна.
Он опять ударил. Левый глаз треснул, в камне появилась длинная трещина. Из раны начала сочиться жидкость. Крик из стены стал оглушительным. Под балконом вспыхнул желтый свет. Сторож уставился на Томаса, мстящего своему созданию.
А потом треснула вся боковая стена церкви, и галерея, на которой работал Томас, рухнула до высоты человеческого роста; Томас покатился по полу. Он попытался удержаться, но перевалился через край, царапая руками воздух. Кошмарный каменный крик Терна бил камнетесу в уши, воздух холодил кожу. Его полет прервал каменный пьедестал. И сломал ему спину.
Ужасный крик священника разбудил всю деревню. Слуга божий, спотыкаясь, выбрался из дома камнетеса, прижимая руки к глазам и пытаясь остановить поток крови. Он сорвал с себя деревянную маску, сбросил хрустящие коричневые листья терновника и дуба, открыв темные волосы и аккуратно подстриженную темную бороду.
Священник — священник Терна — повернул слепые глаза к церкви. Обнаженный, он, спотыкаясь и шатаясь, пошел к холму. За ним последовала возбужденная толпа крестьян, горящие факелы засветились в ночи.
Томас лежал поперек мраморной колонны, в нескольких футах от земли. Он не чувствовал свое тело, хотя легкие исправно прогоняли воздух через грудь. Он лежал, как искупительная жертва, руки за головой, ноги бессильно свешиваются. Сторож молча ходил вокруг него. В церкви царила тишина.