Вскоре священник подошел к нему, вытянув руки перед собой. Он наклонился к Томасу Уайету, и пробитые зрачки его глаз сверкнули.
— Значит ты умираешь?
— Я умер несколько минут назад, — прошептал Томас. Руки священника нежно погладили его лицо, из растерзанных глаз капала кровь.
— Придет другой, — сказал Терн. — Нас много. И работа будет завершена. Ни одна церковь не встанет, если не превратится в святилище истинной веры. Дух Христа найдет в Англии мало убежищ.
— Бет… — прошептал Томас. Он чувствовал, как птица жизни пытается вылететь из него. Факел сторожа уже гас.
Терн приподнял голову Томаса и приложил палец к сухим губам.
— Ты не должен был видеть, — сказал священник. — Это был подарок за подарок. Наши искусства, ритуал, плодовитость за твое искусство резать камень. Другой придет и заменит меня. Другой придет и закончит твою работу. Но теперь у тебя не будет ребенка. И у Бет.
— Что я наделал? — прошептал Томас. — Ради всего святого, что я наделал?
С высоты, с расстояния в тысячи миль прилетел звон зубила, ударяющего по камню.
— Быстрее, — он услышал, как Терн кричит в ночи. — Быстрее!
ИЗМЕНЯЮЩИЙ ФОРМУ
(I)
Дождь прекратился, и Волкоглав откинул капюшон тяжелого плаща. Он повернулся к своему юному товарищу, который сражался с мокрой и липкой грязью дорожки.
— Тебе придется научить делать это получше, если хочешь остаться со мной, — сказал шаман.
Мальчик остановился и сдвинул тяжелый рюкзак в более удобное положение.
— Нам нужно укрытие, — пожаловался он.
— Мы могли остаться в укрытии, — возразил Волкоглав, — но я решил этого не делать.
Юный Черномаркер (имя, под которым он знал себя) пробормотал какое-то ругательство. Он сгорбился под тяжелым рюкзаком, в котором нес шкуры для палатки, разную еду и кремни, при помощи которых они разводили костер. Сам Волкоглав нес деревянные колья — для костра и навеса, ровно пять — и они были совсем не тяжелые; его собственный маленький рюкзак содержал инструменты, десять десять масок, перья и прочие мелочи.
Черномаркеру — невысокому толстому мальчику — было не больше десяти лет. Его научили писать в Кентерберийском монастыре, куда он попал младенцем после того как его родителей убил «человек с севера» (так ему сказали монахи). Сейчас, однако, он не знал, что лучше: тиранический режим монастыря или жизнь с загадочным незнакомцем, который нашел его, умирающего от голода, во время второй попытки побега из стен тюрьмы.
— Если я сломаю пальцы, — пожаловался Черномаркер, — вам же будет хуже.
— Если ты сломаешь пальцы и не сможешь писать, я оставлю тебя там, где ты был. В искусстве письма нет никакой магии…
— Но вы-то писать не умеете, — громко сказал мальчик, шлепая по грязи.
В ту же секунду толстая твердая рука схватила его за нос и стала выкручивать его голову до тех пор, пока шея едва не треснула. Затхлое дыхание Волкоглава ворвалось в его рот. Серые глаза, широкая усмешка, пристальный взгляд:
— Значит у тебя есть власть надо мной?
— Нет, сэр, — с трудом выдохнул Черномаркер. — Я просто устал и хочу есть.
Жестокая хватка ослабела. Высокий мужчина, маленький мальчик. Высокий внимательно оглядел маленького, и его голос потеплел:
— Да. Я тоже. Но мы уже почти пришли. Этот холм, перед нами…
— Танцующий холм?
— Да, я уверен.
Они оба посмотрели вперед, через серый день. Холм, окруженный густым лесом, был совершенно голым, словно мел под ним подступал слишком близко к поверхности, не давая земле возможность вырастить деревья. На самой верхушке стояла маленькое странное здание — разрушенное, разваливающееся, древнее.
— Никакого следа людей, — сказал Черномаркер, и, внезапно, на его бледном лице появилось выражение беспокойства. Он посмотрел вокруг, потом поглядел на темный лес и на мокрую землю.
— Уже давно никто не живет на Танцующем холме, — пробормотал шаман. — Они все на другой стороне. На южной. Вот почему мы подошли с севера. Мне нужно время, чтобы понять суть этого места.
— И демона? — с дрожью в голове спросил мальчик.