— Старик, что случилось сегодня с твоей магией? Почему я не убил зубра? — Одноглазый посмотрел на рот, растянутый в ужасной усмешке, на прищуренные глаза Красного Копья, и в его сердце вселился страх. Он подался назад, но сильная волосатая рука протянулась и схватила его за шею. Охотник что-то прорычал и так сильно сдавил шею, что кость едва не треснула, потом, внезапно, освободил художника и осмотрел пещеру.
— Рисунки! Картины! — Твердые глаза повернулись к Одноглазому. — Зверей убивают только копья, ты, старый дурак. Копья, камни… и это. — Он поднял голые руки, пальцы которых согнулись от страшной силы, таившейся в них. — Старик, я убиваю зубров голыми руками. Я сворачиваю им головы, хотя их шеи вдвое толще моего тела. Я кручу их до тех пор, пока кости не хрустнут и не расколются, мышцы не порвутся и кровь не хлынет на меня. Рисунки! Ха! — Он ударил Одноглазого по лицу. — Если бы они, полные придурки, не верили бы в эту чушь, я бы убил тебя. Я бы сломал тебе шею двумя пальцами, большим и указательным. Я бы разорвал тебя напополам и бросил бы твое бесполезное тело стервятникам. Я бы отдал тебя Ворчунам, чтобы они тебя сожрали.
— Я рисую охоту, — пробормотал Одноглазый. — Мои рисунки защищают тебя. Они дают тебе власть над зверями.
Красное Копье засмеялся. Позади него появился другой охотник, который только что вскарабкался в пещеру, и коснулся рукой жестокого человека:
— Твоя жена поет для тебя, Красное Копье. Она горит желанием.
— Слышал, старик? — проворчал Тот-Кто-Носит-Красное-Копье. — Моя жена поет для меня. Я могу иметь любую женщину в племени, если захочу. Потому что я — лучший охотник! — Он постучал по своей голой груди и пододвинулся к художнику; от него сильно и тошнотворно пахло. — Я охочусь оружием, а не твоими картинками… — Он набрал в руку грязь и кинул ее на охряные стены. Потом взял сына одной рукой, бросил его на склон, соскользнул за ним вниз и исчез в палатке.
Второй охотник с симпатией посмотрел на старика:
— Сегодня он не убил зубра. Прости ему его гнев.
Одноглазый покачал головой:
— Он наполовину Ворчун — это многое объясняет, — пробормотал Одноглазый. Гром ударил совсем близко, ветвистая молния вспыхнула на черных небесах к северу от них. — Он насмехается над магией моих картин. Рисунки приносят удачу, приносят убийство. — Художник посмотрел на забрызганного кровью охотника. — Они не говорят кто убьет. Они просто приносят убийство в племя. Он должен это понять… — Одноглазый отвернулся. — Но, боюсь, он никогда этого не поймет… он просто не в состоянии это понять, как никто из племени его отца не понимает, что у зверей и людей есть душа.
Охотник кивнул:
— Он понимает только убийство. И скоро, Одноглазый, он убьет тебя. Будь поосторожнее.
Охотник повернулся, чтобы уйти. Одноглазый протянул к нему руку и остановил:
— Сколько убили сегодня? В точности?
— Десять, — ответил охотник. — Более, чем достаточно. Но завтра мы опять уйдем к стадам. — Его взгляд метнулся за Одноглазого, на стены пещеры. — Нарисуй нам удачу, старик.
Он ушел, и началась буря, дождь лился сплошным потоком и барабанил по туго натянутым крышам палаток. Женщины стонали и плакали, мужчины смеялись и любили. Одноглазый сидел в темной пещере и напряженно думал о десяти мертвых животных, которых он нарисовал накануне.
Всегда одно и то же. Убивают ровно столько, сколько он нарисовал. И, тем не менее, он чувствовал, что у него нет настоящей силы. Но, однажды, к одному из членов племени придет настоящая сила, и тогда, отсюда и до морей на юге, звери будут во власти человека, и люди, возможно, больше не будут под властью движущегося с северных пустошей льда. Это племя никогда не умрет, понял Одноглазый, только не с внутренней силой, содержащейся в нем, скрытой где-то в телах охотников.
Как только солнце появилось над восточным горизонтом, мальчик вскарабкался в пещеру-святилище. Одноглазый уже работал, рисуя фигуры охотников при помощи обожженной огнем палочки.
— Почему ты не рисуешь их полными? — спросил мальчик, поглощенный появляющимися изображениями охоты. — Почему они все тонкие? И черные?
— Люди, они черные, — загадочно ответил Одноглазый. Перестав рисовать, он взглянул на мальчика, потом поднял взгляд на вход в пещеру: — Внутри… мы тонкие и мелкие. — Он опять посмотрел вниз, на мальчика. — Звери убивают других зверей зубами и клыками, естественным путем. Но человек убивает не только руками. Он использует копья и пращи, ловушки и сети. Человек — больше чем животное, но он потерял доброту. — Старик посмотрел на цветные изображения животных. — У них есть доброта, они полные и целые. А человек — мелкая тварь. — Он повернулся к мальчику. — Вот почему я рисую охотников тонкими.