Но я знаю, что это так не работает. Время — это эффект домино, и точно так же, как это изменило бы жизнь любого другого человека, который когда-либо жил, это изменило бы и мою. Возможно, мой отец никогда не встретил мою мать. Возможно, я никогда и не родилась. Возможно, ни один из них никогда не родился. Я могла бы исчезнуть, и было бы так, как будто меня вообще никогда не существовало.
Вот почему совет необходим. Вот почему страж так важен.
Я достаю из заднего кармана папин швейцарский армейский нож и щелчком открываю его. Солнечный свет танцует на лезвии.
— Мы можем сделать это лёгким путем или трудным путем, — говорю я ему сквозь стиснутые зубы.
Он усмехается.
— Я не какой-то путешественник, которому ты можешь приказать вернуться к порогу.
Я хватаюсь за свою монету, кожаные ремни натягиваются на моей коже. Символы монеты светятся белым огнём.
— Хочешь поспорить?
— Ты не хочешь этого делать, Винтер.
— Дело в том, что я действительно хочу.
— Ты не понимаешь. Ты опоздала. Атака на совет уже реализована.
Генри.
Я делаю шаг назад.
— Нет.
Я должна добраться до него. Я должна убедиться, что с ним всё в порядке. Я поворачиваюсь, чтобы бежать к порогу совета, но передо мной появляется дядя Джо.
— Боюсь, я не могу позволить тебе сделать это, — говорит он.
— Отпусти меня.
Я поднимаю нож, провоцируя его отказать мне.
Он вздыхает.
— Значит, это тот путь, который ты выбрала? Я не могу переубедить тебя?
Моя монета горит, когда безумный голос Албана эхом отдаётся в моей голове. «Совет подвергается нападению. Все стражи и посредники — явитесь немедленно». На заднем плане раздаётся крик — мужской или женский? — а затем голос Албана обрывается. Моя монета снова становится холодной.
— Почему я должна следовать за тобой? — бормочу я, впиваясь взглядом в Джо, и наконец-то видя его истинную сущность после многих лет, когда я думала, что знаю, кто этот человек.
Я думала, что могу ему доверять. Оказывается, я его совсем не знала.
— Ты чудовище.
В его взгляде мелькает разочарование.
— Очень хорошо. Я не хотел этого делать, но ты не оставила мне выбора.
Он хлопает в ладоши, и навес над головой сгущается, закрывая солнце. Тени скользят из-за деревьев, кружа вокруг нас.
— Я постараюсь спасти тебя, когда всё это закончится. Я обещаю, — он грустно улыбается мне. — Увидимся в другой жизни, Винни-детка.
ГЛАВА XXXIX
Я сжимаю пальцы вокруг монеты.
— Сахабриэль, — кричу я, когда тени бросаются на меня.
Их щупальца цепляются за мои волосы, когти впиваются в кожу головы. Это холод, обжигающий холод зимы, вдох, который ты делаешь, ощущается как огонь в твоих лёгких и оставляет кристаллики льда на твоём шарфе. Мои мышцы сжимаются, а сердце бьётся быстрее, быстрее, пытаясь доставить кровь к тем частям моего тела, которые уже отключаются, дробя холод. Я делаю выпад с ножом, но тени рассеиваются, как дым. Я отдёргиваю руку, а они снова формируются.
Их шепот забивает мне уши.
«Свежее мясо так приятно есть. Кожа, как мёд, кожа, как вино, кожа на моём языке такая прекрасная, прекрасная, прекрасная».
Я кричу, когда они разрывают моё пальто и отрывают кусок кожи с моей руки, размахивая им в воздухе, как куском бекона. Некоторые из них дерутся из-за этого, отходя достаточно далеко, чтобы я могла видеть дядю Джо, его лицо ничего не выражает, глаза мертвы как угли.
— Ещё не передумала, Винтер?
— Иди к чёрту, — плюю я, запуская руку в карман пальто и вытаскивая спрятанный там фонарик.
Луч не очень широкий, но он яркий. Я вращаю его вокруг себя кругами. Я недостаточно быстра, чтобы удержать все тени, но это замедляет их продвижение.
Ещё один длинный палец дыма вырезает тонкий треугольник на моём бицепсе, пока остальные окружают меня, пытаясь найти путь внутрь. Это торнадо из шепчущих голосов и арктического воздуха. Дым просачивается в линии пореза на моей коже и тянет. Я направляю фонарик на Часового, но он уже исчез. Ещё две тени ускользают от меня, сражаясь за этот кусок, и где-то рациональная часть моего мозга думает, что они все могли бы просто забить меня до смерти и получить свою справедливую долю, что нет смысла бороться за каждый маленький кусочек, но, возможно, в этом и смысл. Может быть, всё это часть веселья, а пока я остаюсь в живых. Остаюсь свежей.