- Да больно надо следить за тобой! Вы как бычки на выгуле топали по улице! Вас все видели!
- Выпытала, значит, у Митьки…
- Ой! Да чего там выпытывать! У него все на конопатом лице видно! Аж сиял весь, как красно солнышко! Еще бы – со своим наставником, да еще и в поход! Ты его никогда в Лес с собой не брал! А сейчас чего?
Я решил умолчать о главной причине, сказал уклончиво.
- А сейчас нужен мне. Для поручения особенного.
- Какого поручения? – пухлые губки исказились в недоверчивой усмешке.
- Ну, не знаю, весточку с ним домой передать. Что, мол, жив-здоров, иду по компасу, цель близка, ну и так далее.
- Чего ты мне тут чешешь? Весточку! Врать-то уметь надо! А ты никогда не умел! Все у тебя на хитром лице твоем написано.
Я тяжело вздохнул. Это что же, она еще даже не жена, а пилит уже вовсю! А что потом будет? Я не знаю, в каких там отношениях с ней Никифор был, но мне такого не надо и даром. Чувствую, что в своей настоящей жизни я придерживался других отношений с женским полом, более отдаленных, дистанционных, ненавязчивых.
Но, я-то городской. А тут, в деревне, в замкнутом пространстве, все совсем по-другому.
В этот момент в дверь снова тихо постучали.
- Кто? – крикнул я, вставая.
Полина перехватила меня за руку.
- Сиди! Кто надо – войдет! Чужие здесь не ходят, да?
Я упал обратно на табурет. Да, жесткая девушка. И как этого Никифора угораздило? Точно не мой формат…
Из-за печки выглянуло конопатое лицо с кривой ухмылкой.
- Полина? – спросил он, кинул взгляд на меня. – А ты чего здесь?
Вместо ответа в него полетела деревянная ложка. Еле успел уклониться. Ложка простучала по деревянному полу, затихла в углу под стеллажом.
- Иди сюда, заговорщик! – не терпящим возражения тоном сказала Полина.
- А я чего? – пробормотал Митька, осторожно приближаясь. – Мне вообще не было велено кому-то докладывать.
- Но мне проговорился?
- Тебе как не проговоришься, - пробурчал он, прижался к печке. – Ты из кого хошь душу вынешь!
- Но! – прикрикнула Полина. – Ты тут мне без этого, понял?
- Понял, понял, - еще тише прошептал Митька, выставляя вперед ладони.
Полина смягчилась, взяла меня за руку двумя мягкими ладонями, зашептала, заглядывая в глаза.
- Мне отец давно говорил, что кого-то Лес пришлет. Ему Старейшина все уши про это прожужжал. Но никто даже догадываться не мог, что Лес тебя выберет! Почему?
Я попытался тихо освободиться от ее хвата. Бесполезно. В ответ только пожал плечами.
- Да я сам в шоке! – только и сказал.
- Но ничего! – вдруг заговорила она серьезно, сверля меня голубыми глазами. – Ты все сделаешь, как надо, вернешься с победой, и тогда уж точно я выйду за тебя замуж! Уже без всяких запасных вариантов! – и со словами - Ты мой герой! – придвинулась ко мне и буквально утопила меня в своем поцелуе.
Господи, я чуть не задохнулся от неожиданности.
Хорошо, хоть Митька так вежливо кашлянул, и сумасшедшая блондинка с порозовевшими щеками отпустила меня.
Чтобы прервать возникшую неловкую – по крайней мере для себя и Митьки – ситуацию, я спросил.
- А отец твой, Захар, тоже придет?
- Нет, отец не придет. Его ранили вчера в плечо выродки. Лежит он. Лекаря вызвали, говорит, отравленная стрела была.
- Так с ним все нормально будет? – спросил я.
- Тебе уже какая разница? – ехидно сказала она. – Ты в великий поход собрался! Лекарь сказал, что нормально. Яд у них слабенький какой-то. Оклемается к завтрему.
- Ну и ладно. Ну и хорошо.
Мы опять помолчали.
И опять, как в какой-то пьесе, в дверь тихо постучали.
Кто же еще-то может прийти? Только если…
Тихо, как кот, на кухню вплыл сухонький, сгорбленный Старейшина. Впечатление он производил не лучшее, словно за ночь лет на пятьдесят – учитывая его реальный возраст – постарел. Даже взгляд, всегда живой, колючий потух, глаза затянулись пеленой.
- Вот что значит, потерять силу! – сказал он, медленно опустился на заботливо подвинутую Митькой табуретку, усмехнулся. – Так долго я по улице еще никогда за всю прошлую жизнь не шел!