Тем временем мы подошли к главным воротам. Сверху на нас глядел типичный местный бородатый мужик.
- Куда собрались, Никифор Иваныч? Опять за гербарием?
Глазки сузил и захихикал как-то тихо, в бороду свою нечесаную.
Ах, ты, думаю, увалень деревенский! Я, блин, может, на смерть иду ради тебя – а тебе хиханьки! Только хотел ему достойно ответить, но Митька сжал мне плечо, опередил.
- Мы, Спиридон, в Лес по делу только ходим, понял? И не твоего ума дело! Твое дело в данный момент за Лесом смотреть, а не ржать, как комариха почем зря! Отворяй ворота!
Спиридон округлил глаза, живо слетел с мостков по лесенке, чуть не грохнулся. Улыбка спряталась в бороде. Отворяя ворота, только пробурчал обиженно.
- А я чего, я же так, для разговору. Скучно тут стоять-то…
- Вот и не лопочи, чего не понимаешь! – окончательно пригвоздил его Митька, шагая вперед меня в проем.
Я шагнул следом, делая лицо максимально серьезным.
Когда же массивная дверь за нами с глухими клацаниями затворилась, и мы отошли на несколько шагов в лес, я произнес.
- Ну, ты, Митька, даешь! Даже не ожидал от тебя!
Митька молча начал экипироваться: маска, перчатки, перевязи сделал в запястьях, щиколотках. Я все в точности повторял за ним. В конце Митька достал из мешка небольшую баночку, хлопнул крышкой и, черпнув пальцем какое-то масло, наугад намазал на себя. Протянул банку мне.
- Это что за дезодорант? – спросил я, понюхал: вообще ничем не пахло.
- Это запах Леса, - ответил Митька. Он уже не смотрел на меня, как на идиота, задающего идиотские вопросы. – Для того, чтобы меньше привлекать к себе внимания.
- Понятно, - ответил я. И зачерпнул двумя пальцами, чтоб уж наверняка слиться с природой.
Когда были готовы к встрече с Лесом, двинулись гуськом: Митька пошел первым, я за ним.
Уведомление ЛЕС.
Вы вошли в локацию Большой Лес.
Большой Лес жил своей бурной жизнью: щебетали разноголосые птицы, жужжали жуки, мухи, пчелы, порхали бабочки с ладонь размером, в кустах у тропки кто-то шебуршал. Деревья – ели, березы, дубы и прочие липы – качали огромными пушистыми ветвями. Запахи щекотали нос своим контрастным разнообразием. Встающее Солнце из-за ветвей видно не было, мы двигались будто во влажных сумерках, прорезаемых местами яркими лучами, как стрелами.
Митька долго шел молча, глядя под ноги, потом остановился у огромного ствола ели. Повернулся ко мне, неожиданно заговорил вполголоса, глядя под ноги.
- Я не знаю, Ник, как мне дальше быть. В голове полная ерунда. Не могу я как-то во все это не то что поверить, а принять разумом своим не могу. Не умещается у меня пока еще это в голове! Я, когда слушал ваш разговор со Старейшиной, думал, что сплю. И видится мне сон сказочный, необычный. У меня бывают иногда такие. Но – трясу головой, отгоняя морок сонный, - а он не отгоняется! Наяву это все! И меня аж трясти начинает!
- Слушай, Митька…
Но он остановил меня жестом, продолжил.
- Я должен тебе это сказать, понимаешь?
- Ладно, - я пожал плечами, огляделся, ничего подозрительного не увидел и не услышал. – Если должен выговориться…
- Я не знаю, как ты, - продолжил Митька, - может ты к этим перевоплощениям, всяким перемещениям привычный. Но у нас в Общине это не принято. Я всю жизнь свою живу здесь, и Лес этот вижу с рождения, привычный к этому Лесу, да ко всему вокруг. А тут ты появился, стал говорить странные вещи с самого начала – и у меня тоже все путаться стало в голове. Не могу я никак к этому привыкнуть! Не знаю, что делать!
Ну, выдал ученик! Я стоял, огорошенный его неожиданным спичем, глядел на него и с восторгом, и с тревогой. Он же, видимо по привычке, внимательно зыркал глазами по сторонам. Не такой и простак, этот Митрофан Хохотульевич оказался! И что ему ответить? Да что – правду. Она всегда правильней всего будет, особенно в критической ситуации.