Второй этаж был не такой оживленный. Двери были все закрыты, за ними была тишина. На каждой двери была табличка, но прочитать что-то было совершенно невозможно – помесь арабской вязи и рунических знаков. А интересно, летоисчисление у них тоже свое, особенное, как у отшельников?
Помощник остановился перед дверью в середине коридора, повернулся к нам.
- Пришли, - произнес он лаконично. На бледном лице не отобразилось никакой эмоции.
- Отлично, - сказал я. – А не подскажешь, э, как тебя?
- Дан, - сказал он.
- Ага, Дан, здорово. Не подскажешь, какое сегодня число?
Дан поднял на меня свой выпуклый взгляд, поиграл зрачками, видимо, определяя степень важности моего вопроса. Ответил.
- Одиннадцатое июля.
- Ого! – изумился я. – Значит, лето в самом разгаре! А год какой нынче, скажешь?
Дан, уже не играя зрачками, просто сказал.
- Две тысячи триста сорок пятый, - взялся за ручку и отворил перед нами дверь.
Мы зашли в небольшой кабинет. У широкого окна стоял стол, слева диванчик, справа шкаф, на бежевых окрашенных стенах было пусто, кроме одной небольшой картинки с индустриальным пейзажем (наверняка из какого-то журнала моей эпохи вырвана). На столе были расставлены тарелки с разными блюдами, в основном овощи. В центре на большом подносе куски мяса, на шашлык похоже. Аромат был обалденный, рот рефлекторно наполнился слюной. Во главе стола стоял Ант, развел руки в стороны, сказал.
- Присаживайтесь. Кушайте. Вы с дороги, надо сил набраться.
- Да, не откажемся, - ответил я, посмотрел по сторонам.
Ант спохватился, крикнул.
- Дан!
В дверях появился помощник.
- Дан, пожалуйста, поставь гостям диванчик.
Дан молча кивнул, подошел к диванчику, поднял его и поднес к столу, так легко, будто пустую коробку. Снова кивнул и вышел.
Я специально глянул на стул хозяина кабинета, на диванчик, на стол – ничего деревянного.
Тарелки тоже были из какого-то белого металла или керамики, приборы железные.
Мы опустились на мягкий диванчик, и я задал первый вопрос.
- Я вижу, Ант, что вы с деревом не очень-то дружите?
Он сел за стол, отклонился на спинку, улыбнулся.
- Да, это ты правильно заметил. Мы с деревом не дружим. Точнее было бы сказать, что это дерево с нами не дружит.
- А что так? – я взял приборы и положил себе пару кусочков мяса. – Столько деревьев вокруг! Бери – не хочу! Или что не так?
- Не знаю уж почему, Ник, но Лес не полюбил нового человека.
- Нового человека? – вдруг спросил Митька.
- Да. За триста лет после Разлома люди изменились. Мы не любим называть себя мутантами. Мы не мутанты, мы новая раса. Мы строим новый мир по новым законам. Но Лес, который захватил всё, не мог смириться с тем, что люди не просто выжили, но и изменились.
- Но ведь остались же нормальные люди, - сказал я. – Такие, как Митька, Никодим.
Ант бросил на меня быстрый кошачий взгляд.
- А себя почему не назвал?
Я растерялся. Ну, да, поймал меня на том, что я не отшельник. Но как он узнал? Да не мог он ничего знать! Я Никифор, и я отшельник – как минимум в теле.
- Ну, и я тоже, конечно, - сказал я.
- Разве? – удивился Ант. – А мне показалось, что ты себя как-то по-другому ощущаешь, нет?
- Нет. Я – отшельник, такой же, как и они. И я чистый.
- Ну да, - опустил голову Ант, - чистый. Вот и Никодим это тоже проповедовал. Все учил нас уму разуму.
- А часто вы с ним встречались? – спросил Митька, дожевав жестковатое мясо.
Ант совсем ничего не ел. Стол был накрыт только для нас. Ну, мы и ели, от души. Овощи были не знакомы, но довольно сытные. Можно было и без мяса вполне обойтись.
Ант поднял голову, откинулся на спинку, посмотрел на потолок мечтательно.
- Последний раз дед Никодим приходил к нам примерно месяц назад. А так бывал где-то три-четыре раза в год, когда в путешествия отправлялся.
Митька заулыбался.
- Да, я помню, как Никодим Евлампович пропадал из Общины, никому ничего не говоря! А потом, так же незаметно вдруг появлялся через неделю или две! Мы его раз пять хоронили заочно!