— Зачем кто-то привез сюда собаку? — удивился Томо.
— Потому что не хотел умирать в одиночестве? — предположил Нил.
— Это уже убийство с самоубийством, если он укокошил своего питомца!
Хм… Неужели кто-то придушил своего четвероногого друга, прежде чем умереть самому? Или он просто хотел, чтобы кто-нибудь составил ему компанию в последние минуты жизни? В конце концов, не бегает ли по лесу одичавшая псина, питаясь мелкими грызунами и, возможно, человеческими трупами?
Я отогнал от себя эти мысли и спросил:
— Так что мы будем делать? Пройдет час или полтора, пока они доберутся сюда.
— Я все еще хочу найти какого-нибудь мертвого отморозка, — сказал Томо.
Я удивленно вскинул брови.
— Тебе этой поляны недостаточно?
— Не, чувак.
— Ну тогда иди ищи. Я собираюсь посидеть здесь.
— Я тоже, — добавила Мел.
— Нил? — протянул Томо. — Ты же пойдешь?
— Не думаю, приятель.
— Да ладно, чувак. Я не пойду один. Вдруг я потеряюсь и умру? Ты будешь виноват.
Нил отрицательно покачал головой.
— Ну, чувак? Пойдем, ненадолго.
— Я тебе сказал, нет.
— Ты опять трусишь!
— Томо, еще раз…
— Хорошо, хорошо! Я вообще молчу. Ну пойдем!
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Пожалуйста!
— Томо, черт тебя дери!
— Пожалуйста?
Нил тяжело вздохнул.
— Так ты идешь?
— А ты заткнешься тогда?
— Можешь считать, что я рыба.
Нил попросил присмотреть за рюкзаком, и они вдвоем скрылись в зарослях.
— Давай отойдем немного, — попросил я Мел, показывая на край поляны.
Мы отошли на почтительное расстояние от нашей находки и бухнулись на ровный участок земли под раскидистым кедром.
Некоторое время мы молчали, рассматривая крону над головами. Мне хотелось поговорить о Юми, женщине, вещи которой мы нашли, но я не знал, с чего начать.
Я не хотел опошлять то, что мы пережили. А ведь найти вещи погибшего человека так, как мы их нашли, — нетронутые и раскиданные по поляне — странный опыт, и мне хотелось, чтобы в моих словах не было легковесности.
Мел спросила:
— Ты помнишь, как мы познакомились?
Она застала меня врасплох.
— Ну да, конечно. На работе.
— Помнишь Элизу?
— Ну?
— Она была в твоей компании.
— Моей компании?
— Ну ты понимаешь, о чем я.
Я действительно понимал. Как в любом сообществе коллег или соседей, в нашей школе формировались отдельные группки людей. Одна «компания», используя терминологию Мелинды, состояла из взрослых, в основном женатых преподавателей, вроде Нила, такие обычно держались обособленно. Другая компания состояла из веселых парней слегка за тридцать. Их было четверо, и они постоянно сыпали искрометными историями о своих ночных похождениях: русские проститутки, бары с трансвеститами и уличные потасовки с другими экспатами были стандартными элементами их рассказов. Это были веселые дружелюбные ребята, и я проводил с ними много времени. То, что Мел называла моей компанией, состояло из недавних выпускников, решивших попутешествовать по миру пару лет. Кроме меня, здесь был Дерек Миллер из Канады и три девушки: Дженнифер, Карен и Элиза. Мел всегда была слегка в стороне. Дерек ее обожал, а девушки не жаловали.
В последнюю компанию (если это вообще можно было назвать компанией, поскольку ее члены были сплошь отшельники) входили чудаки и ботаники. Я не люблю ни то ни другое определение, но мне не подобрать лучшего для некоторых маргинальных персонажей, с которыми нам приходилось работать вместе. Вот, например, Брендан Кристофсон, он же Блейд. Да, он взял себе псевдоним в середине учебного года и назвался Блейдом, видимо, в честь героя фильма «Блейд — убийца вампиров» с Уэсли Снайпсом в главной роли. Он носил длинные черные волосы, частенько, когда был не на работе, надевал берет или яркую бандану и ботинки на толстенной платформе, а еще навешивал на себя больше цепей, чем молодой Кит Ричардс. Он говорил женственным голосом, а из-за тяжелого аромата черного лака, которым были покрыты его ногти, в учительской невозможно было дышать.
То, что в нашей школе среди преподавателей был столь высок процент бренданов, по всей видимости, можно объяснить экзотичностью Японии, в которой любой чокнутый мог с гордостью нести свое боевое знамя, а также мифом о том, что на островах любой белый воспринимался как героический бог викингов. Все почему-то думали, что самый забитый ботаник по приезде в Японию автоматически превращается в харизматичного плейбоя, вроде увешанного гроздьями девиц Рока Хадсона.