Томо, кажется, спросил меня, что случилось, но я не мог ему ответить. Я в изумлении глядел на свою руку, на которой сидело несколько десятков муравьев, которые вгрызались в кожу.
— Черт! — орал я. — Черт, черт, черт!
Боль была невыносимая. Я попытался смахнуть муравьев, но мелкие твари крепко вцепились в меня своими жвалами.
Потом я почувствовал укус под коленом, еще один. Я поглядел на свою обувь и увидел, как муравьи карабкаются по моим ногам, готовясь к атаке. Я скинул с себя кроссовки, запустив их на пяток метров в сторону, снял джинсы, чувствуя новые и новые укусы за икры и лодыжки. Я уже плохо соображал, судорожно снимая с себя насекомых.
Откуда они взялись? Почему их так много?
А что, если у меня наступит анафилактический шок?
Томо и выбежавший на мои вопли из палатки Нил прыгали и крутились вокруг меня, что-то выкрикивая. Они очень напоминали индейских шаманов, призывающих дождь.
Томо потрогал носком ботинка мой рюкзак и отпрыгнул от него, воскликнув:
— Черт, так много!
Нил зарычал, схватившись за колено.
В неверном вечернем свете я рассмотрел огромную массу муравьев, облепивших мой рюкзак.
Я умудрился поставить его прямо на муравейник.
— Итан! Что случилось? — Из-за деревьев показалась Мел.
— Муравьи! Их куча! Надо уматывать отсюда, собирай палатку!
— Я не вижу… — пробормотала Мелинда, разглядывая землю вокруг себя.
— Отойди!
Она отбежала к палатке.
Я вскочил на камень и попросил Нила дать мне кроссовки. Он нашел их, постучал ими о дерево и передал мне. Поколотив ими еще и о камень для пущей надежности, я обулся. Правая рука просто горела. Я попытался успокоить боль, зажав ее подмышкой.
Следующие несколько минут мы собирали палатки, стараясь держаться подальше от муравейника. Мой рюкзак оказался глубоко в тылу противника, весь облепленный мелкими злыми тварями. Я решил оставить его и вернуться утром.
Бросив последний взгляд на полчище муравьев, мы отправились на поиски лучшей стоянки.
Чтобы оказаться вне досягаемости муравьев, мы около десяти минут шли вдоль белой веревки, а затем устроились под стометровой сосной на ровной площадке, покрытой слоем сухой хвои.
Я надел наконец джинсы и осмотрел руку, которая продолжала болеть и была покрыта несколькими десятками мелких волдырей. Нил отделался несколькими укусами на коленях, Мел и Томо не пострадали.
Когда мы снова расставили палатки, Мелинда смочила ранки увлажняющим лосьоном, но это мало помогло. Нил снова вытащил заветную бутылку, и я с благодарностью принял предложение.
— Что это был за вид муравьев, как вы думаете? — спросила Мел.
— В такой темени я не рассмотрел, какого они цвета, — ответил я, — но думаю, красного или рыжего.
— Муравьи-убийцы, — заявил Томо.
— Огненные муравьи, — объяснил Нил. — Нам повезло, что мы отделались малой кровью. Эти маленькие уродцы убили больше людей, чем любое другое хищное животное на планете.
Меня не тянуло на разговор о муравьях — они и без того доставили мне немало дискомфорта, — поэтому я положил голову на рюкзак Мел и начал думать о нашей главной цели, скрывающейся где-то неподалеку, а именно о горе Фудзи. Сейчас мы бы были на полпути к вершине. Где-нибудь на седьмой или восьмой станции, сидели бы в хижине или, на худой конец, в своих палатках, пытаясь подремать пару часов перед финальным рывком.
Остался ли у кого-нибудь из нас еще достаточный запас энергии для того, чтобы попробовать взойти на гору завтра? Я решил, что Нил и Мелинда чувствуют себя примерно так же, как и я: вымотанными эмоционально и физически. Этот визит в лес оказался далеким от невинной прогулки по парку. Мы зашли очень далеко в глубь Аокигахары, пережили гораздо больше, чем я себе представлял. Впрочем, что именно я себе представлял? Пара часов прогулки, стоянка, маршмеллоу в пакетиках и страшилки про привидения вокруг костра?
На самом деле, единственное, чего я сейчас желал, — чтобы эти выходные поскорее закончились. У меня все болело, я замерз, чувствовал голод и… пустоту. Не осталось ничего: ни любопытства, ни способности удивляться, ни азарта. Пустота и оцепенение.
Если падение Мел в провал выбило меня из равновесия, то поляна, где погибла Юми, похоже, добила окончательно. До какого-то момента этот поход мне казался вызовом самому себе. Это все равно что не есть два дня или переплыть озеро — тебе просто хочется узнать, способен ли ты на такое. Однако вид разбросанных по поляне вещей Юми задел меня за живое. Такие простые и убедительные, они показали мне реальность происходящего. Люди действительно кончали здесь с собой. Они тянулись сюда, словно лемминги, каждый год сотнями, если не тысячами, и каждого мучила своя собственная невыносимая боль.