— Чем ты хочешь заняться после армии? — спросил я.
— Перееду в Нью-Йорк.
— Он хочет стать актером, — пояснила Нина.
— Что, правда?
Он кивнул.
— Много израильтян работает в Голливуде, ты знаешь. Но они всегда меняют гражданство. А я останусь израильтянином!
— Тогда тебе лучше ехать в Лос-Анджелес, а не в Нью-Йорк.
— Ты думаешь, так будет лучше?
— В Нью-Йорке сосредоточены театральные деятели. Бродвей и все такое. Если ты хочешь сниматься в кино, тебе лучше ехать в Лос-Анджелес.
— Спасибо тебе, Итан. Я имею в виду, за то, что ты не спрашиваешь: «Зачем тебе становиться актером?» и не говоришь: «У тебя не получится». Мне все это говорят.
Для Бена это была, кажется, болезненная тема. Он замолчал.
— Расскажи ему, зачем тебе становиться актером, — предложила Нина.
— Ради славы, конечно, — ответил Бен. — И ради денег. Я смогу перевезти родителей в Лос-Анджелес, подальше от этих ракет и обстрелов.
— Он хочет жениться на красивой американке, — добавила Нина. — Он мне рассказал однажды.
— Не говорил я такого!
— Говорил. Он сказал, что хочет сохранить израильское гражданство, но женится на американке. Я не знаю, что с ним делать. Чокнутый, да и только!
— Я на тебе женюсь, — ответил Бен.
Нина фыркнула.
— А ты что делаешь, Итан? — поспешил сменить тему Бен. — Ты ведь учитель?
— Откуда ты узнал?
— Джон Скотт рассказал.
Я нахмурился.
— И что еще он рассказал?
— Ничего. Только то, что ты учишь детей.
— Детей?
— А разве нет?
— Я учу взрослых, — ответил я и зачем-то добавил: — Менеджеров крупных компаний в основном.
Детей, м-да… Что за черт? Зачем Джон Скотт это сказал? Он же ничего не понимает в этом.
— Время от времени, — продолжил я, чувствуя, что надо подкрепить свои слова еще чем-то, — я даю мастер-классы в международных компаниях: «Сони», «Ракутен», «Роше».
— Ого, — удивился Бен.
Я заткнулся. Кажется, я выставлял себя дураком.
— Ты еще долго собираешься здесь жить? — спросила Нина.
— Я думаю, это последний год.
— И куда ты поедешь?
— Наверное, обратно в Штаты.
— Продолжишь преподавать?
— Да, мне нравится.
— У тебя там семья?
— Родители.
— У тебя нет братьев и сестер?
Я замешкался с ответом.
— Нет.
— Единственный ребенок. И как тебе?
— Привыкаешь.
Я подобрал еще одну палку, разломал ее надвое и отправил в рюкзак.
Бен снова заговорил:
— Джон Скотт классный, он мне понравился. Вы давно дружите?
— Мы не дружим, — ответил я. — Мы только вчера познакомились.
— Я думал, вы друзья. Кажется, он говорил это.
— Это он зря.
Нина спросила:
— А Мелисса? Она же твоя девушка?
— Мелинда? Да.
— Стоп! — воскликнул Бен.
— Что? — спросил я, замерев на одной ноге.
Нина врезалась в меня сзади.
— Ты это слышал? — Бен одичалым взглядом оглядывал заросли вокруг. — Звук! Будто еще один зверь.
Мы провели в абсолютной тишине не меньше десяти секунд, но не услышали ни шороха.
— Ты уверен, что тебе не показалось? — спросил я.
— Может быть, это просто порыв ветра.
Порыв ветра? Нет тут никакого ветра.
В этом чертовом лесу ты словно в вакууме.
Заряженный адреналином, я продолжил двигаться вперед. Некоторое время все молчали, потом я начал подозревать, что с Беном что-то не в порядке. Его голос звучал беспокойно и как-то рассеянно. Не так, как до этого. Будто он спрашивал что-то, просто чтобы спросить, не слушая ответы.
Может, он сильно напуган?
По крайней мере, Нина вела себя как обычно.
Как обычно? Смешно. Мы встретились пять или шесть часов назад, и сейчас мы в первый раз разговаривали. Внезапно я осознал, как мало я знаю об израильтянах. Мы же совсем не знакомы! И вот я крадусь с ними в темноте по незнакомому лесу. Вдруг они окажутся двумя психопатами? Повалят меня на землю, разобьют голову камнем и оставят истекать здесь кровью.
Я заметил, что Бен совсем не собирал дрова, лишь подобрал длинную палку, которой расчищал себе дорогу от веток и стучал по деревьям.
— А вы давно познакомились, ребята? — спросил я израильтян.