— Ты был в Ираке? — спросил я его.
— На каникулах?
Да, черт подери, на каникулах! И чего я полез в этот разговор?
— Один раз, — ответил он, чуть помедлив.
— И как оно?
— Райское место. — Он затушил сигарету и тут же прикурил следующую. — И да, я убивал людей.
Я взглянул на Джона.
— Ты же это хотел узнать, так? Все именно об этом спрашивают.
— И многих? — спросил Томо.
— Двоих.
— Ты стрелял?
— Мое отделение патрулировало местность. Хамви, который шел первым, подорвался на мине. Это была ловушка. Мы попали под шквальный огонь. Я стрелял в ответ.
— Ты убил всех нападавших?
— Их было слишком много. Мы запросили помощь. «Черный ястреб» завис в пятистах метрах от нас, мы побежали к нему, стреляя во все, что двигалось.
— Страшно было? — спросил я. Мне действительно стало интересно.
— Да не успеваешь испугаться, — ответил он без напряжения.
— И когда это было?
— Несколько месяцев назад. — Он похлопал себя по левой ноге. — Схлопотал пулю чуть выше колена. Теперь сижу в Японии и не высовываюсь.
Джон Скотт вдруг выпрямился и посмотрел на нас с Томо с серьезным видом.
— Если кто-нибудь скажет, что я дал Бену грибы, — произнес он низким голосом, соответствующим важности заявления, — я, скорее всего, окажусь в здешней тюрьме.
Неожиданный поворот беседы застал меня врасплох.
— Это был идиотский поступок, я знаю, — продолжил Джон Скотт. — Я бы хотел все исправить. Но я не могу. И Бена не вернуть. Не впутывайте меня в это.
— Не имеет значения, что мы скажем, — ответил я. — Тебе следует поговорить с Ниной.
— Я поговорю. Завтра. Но ее будет легче уломать, если вы уже будете на моей стороне. Что скажете? Томо?
Томо промедлил.
— Я не знаю… Хорошо, чувак, я ничего не слышал.
Джон Скотт поглядел на меня.
Он, в общем, прав. Давать Бену грибы было большой ошибкой. Но можно считать это временным помутнением рассудка. Заслуживал ли он за это провести следующие семь или восемь лет в японской тюрьме?
— Чувак?
Я неопределенно пожал плечами.
Джон Скотт кивнул. Очевидно, даже такой ответ его устраивал.
Я не оборачиваюсь, но знаю, что они у меня за спиной. Всем знакомо это ощущение во сне. Я снова в пятом классе. Пацаны, преследующие меня — в седьмом или восьмом. Вожака стаи зовут Хьюберт Келли. Он живет на соседней улице, что означает постоянные встречи с ним по дороге из школы. Кроме этого, я знаю о нем лишь то, что он носит при себе пару бронзовых кастетов и любит издеваться над детьми помладше.
Больше года я с опаской ходил домой, не зная, ждет ли меня в этот раз расправа или нет. Важно было то, кто из нас идет впереди. Если Индюк Келли оказывался передо мной, я держался на расстоянии и оставался в безопасности. Время от времени он оборачивался, смотрел на меня, останавливался. Я тоже останавливался и стоял, не сводя с него глаз. Ему надоедало, и он продолжал путь. Все, однако, было иначе, когда он оказывался позади меня. В такие дни я постоянно был начеку. Тем не менее я был ребенком, часто погружался в грезы и понимал, что Келли приближается, лишь по звуку шагов за спиной. Индюк был гораздо старше меня, но при этом — медленный жирдяй. Я с легкостью убегал от него, если успевал вовремя стартовать. Даже если он меня нагонял, мне удавалось отделаться лишь парой синяков, ведь Келли не перед кем было красоваться в этот момент. Другое дело, если он прохлаждался с парой своих дружков — этих встреч я боялся больше всего. Оба — поджарые и быстрые, если им удавалось застигнуть меня врасплох, шансов убежать почти не оставалось. И они умели быть жестокими. Они садились на меня, били по лицу, рвали одежду. Когда я пытался ответить, они вмазывали мне так, что носом шла кровь.
Во сне я оборачиваюсь, и мое сердце уходит в пятки, когда я вижу их прямо перед собой. Я не понимаю, как они подобрались ко мне без единого звука так близко — это еще одна аномалия снов. Вскрикиваю и пытаюсь убежать, но Келли хватает меня за волосы и валит на землю. Втроем они держат меня и запихивают комья снега в рот и за воротник.