Мир вокруг был серым и эфемерным. Сквозь завихрения тумана виднелись очертания ветвей, сплетающихся над головой. Я приподнялся на локтях. Костер превратился в кучку красноватых углей. Джон Скотт лежал ничком возле костра. Он выглядел раздувшимся от количества свитеров, поддетых под кожаную куртку. Томо не было видно. Переполз к себе в палатку, решил я. Умен парень. Почему я не вернулся к себе? Лежал бы сейчас в обнимку с Мел под одеялом, в тепле.
Некоторое время я не мог понять, почему же я так не сделал, не сразу вспомнив, что мы договорились дежурить: Томо, Джон, потом я. Почему Джон Скотт не разбудил меня? Уснул? Я еще раз взглянул на него. Похоже на то.
Я поднялся на ноги, проклиная холод и гадкий привкус во рту. Боже, как я надеялся, что сегодня наконец выглянет солнце! Я бы все отдал за то, чтобы увидеть голубое небо и яркое солнце.
При движении боль в мочевом пузыре усилилась и стала такой, словно у меня выходил почечный камень. Идя к деревьям, я взглянул на Бена. Он лежал так же, как мы оставили его: на носилках, укрытый спальным мешком. Судорога до сих пор держала его тело в жутковатой позе: выгнутым в груди и коленями вверх. Я решил, что пройдет еще день или два, прежде чем разложение расслабит его мышцы.
Я удивительно спокойно об этом думал. Просто еще один мертвец. Так я себя чувствовал после смерти Самца, после смерти Скользкого Барри. Шок и тошнотворная пустота в голове в первый день сменились на абсолютное безразличие в следующее утро. То ли я был таким равнодушным уродом, то ли человеческий мозг так легко справляется с фактом смерти. Во всяком случае, смерти кого-то из дальнего круга знакомств.
Несмотря на невыносимую боль в животе, я все же решил сначала проведать Нила. Я присел возле него на колени и пригляделся. Краше в гроб кладут. На какую-то секунду я даже ужаснулся мысли, что Нил не пережил ночь. На щеках и подбородке засохли капельки рвоты, я хотел было их отереть, но не смог пересилить себя и прикоснуться к ним руками. Я наклонился, приблизив ухо вплотную к его лицу, и услышал дыхание. Слабое и напряженное, будто в легких скопилось много жидкости.
Я оставил Нила и углубился метров на двадцать в лес, старательно переступая через следы его рвоты и испражнений, оставленных повсюду, как противопехотные мины.
Остановившись под кленом, я расстегнул ширинку и нацелился на беззащитный куст. От струи поднимался горячий пар. Я расслабился и начал изучать предрассветный лес. Туман струился между деревьев, напоминая какую-то неведомую, аморфную форму жизни, высматривающую новую добычу.
Утро не ознаменовали ни стрекотание букашек, ни пение какой-нибудь лесной пташки. Лишь все та же тишина, глубокая и чего-то выжидающая. Неприятно было осознавать, что я к ней уже привык.
Внезапно через просвет в тумане, в десяти метрах от себя, я увидел фигуру. Я чуть не закричал от неожиданности, но у меня перехватило дыхание. Однако мгновение паники сменилось благоговейным трепетом, когда я понял, что передо мной не человек, а олень.
Зверь стоял неподвижно, словно статуя, и глядел на меня. Казалось, что в его черных влажных немигающие глазах таилось что-то, какое-то первобытное знание. Чуткие уши, расставленные по обе стороны от бархатистых рогов, шевелились, как антенны спутника. Блестел лакричный нос, ноздри раздувались от дыхания. Этот олень был меньше ростом и более поджарым, чем его североамериканский сородич, и покрыт коричневой с белыми точками шерстью.
Его пушистый хвост дернулся…
Какое-то время мы смотрели друг на друга. Я испытывал непреодолимое желание подойти к нему ближе, прикоснуться рукой, но удерживал себя, зная, что он убежит, как только я шагну вперед. Я лишь поднял руки, показывая ему, что не вооружен. Олень беспокойно втянул воздух.
— Эй, все хорошо. Я не причиню тебе вреда.
Клок тумана проплыл между нами, серый и густой. Когда он развеялся, я увидел, что олень исчез. Я с изумлением обвел взглядом кривые деревца, не в силах поверить, что олень мог уйти настолько тихо. Тихо, как призрак, — возникло где-то на краю сознания.
Неужели я и вправду его видел?
Несколько минут я не уходил, переживая этот удивительный опыт. Подобных встреч в моей жизни еще не было. За те мгновения, что мы глядели друг на друга, я ощутил в себе безмерное спокойствие, удивительное ощущение полной свободы, позволяющее мне делать все что угодно в мире, где не существует тревог, обязательств, необходимости принимать решения, нет будущего и нет прошлого.