Меня словно парализовало, и я не мог решить, что нужно делать в первую очередь. Ранение было намного серьезнее, чем какое-нибудь рассечение брови на баскетбольной площадке на заднем дворе школы, которое врач зашивал за пару минут.
Черт подери! Нога, натурально, сложилась вдвое!
Я в растерянности повернулся к девушкам, надеясь, что кто-нибудь из них что-то предпримет. Но Мел, показывая трясущимся пальцем на ногу Джона Скотта, только и могла, что приседать и выпрямляться на одном месте, будто ее спустя сорок лет нагнала истерия битломании. Нина отвернулась, подавляя подступившую к горлу тошноту.
Я побежал в лагерь, ноги двигались быстрее, чем я мог соображать. Все, что я знал, — мне нужно наложить жгут. Я задержался на мгновение у потухшего костра, потом подбежал к палатке Нила. Отвязав одну из веревочных оттяжек, я выдернул дугу каркаса и помчался туда, где корчился от боли Джон Скотт.
По крайней мере, он двигается, думал я. Все могло быть хуже. Его не парализовало.
Проскочив мимо Мел, я ринулся к Джону. Титаническим усилием воли он прекратил орать. На лбу тяжело пульсировала жила, а растянутые в гримасе губы дрожали.
— Я наложу жгут, — сообщил я, завязывая петлю вокруг его бедра.
— Нет! — захрипел он.
— Надо остановить кровотечение…
— Наложишь чертов жгут — убьешь ногу. Ее потом ампутируют!
Я недоумевал:
— А что делать?
— Штаны. Сними штаны.
— Зачем?
— Надо вправить кость!
В желудке поднималась неприятная волна. Он был прав. Нам нужно было как-то поставить сломанную кость на место, в развороченную плоть.
Я развязал шнурки на его «Мартенсах» и снял с него берцы один за другим.
— Мел! Помоги мне!
Потом я распустил пояс и расстегнул ширинку. Даже сейчас, в крайней степени стресса, я отметил дискомфорт от какого-то гомосексуального оттенка своих действий.
Мел подбежала и склонилась над Джоном.
— Нужно снять с него штаны. Медленно.
Она кивнула. Вместе мы спустили брюки чуть выше колен. Потом стащили их за края, одну штанину за другой.
Я изо всех сил пытался оттянуть ткань от того места, где выпирал осколок кости, но материала не хватало, и джинсы задевали за острый край. Я ожидал, что Джон Скотт будет стенать от боли, но он напряженно молчал, шумно выпуская воздух из ноздрей.
Наконец мы избавились от штанов.
— Ох, — прошептал Мел. Один этот звук был полон смеси ужаса и отвращения.
Рана выглядела так, будто ее долго готовили художники на съемочной площадке. Она просто не могла быть настоящей: казалось, что ошметки кожи сделаны из силикона, а мясо — из подкрашенной строительной пены.
Осколок берцовой кости, белоснежный, будто зуб колоссального доисторического животного, выпирал из аккуратной дыры на четыре дюйма. Вдоль кости тянулись нити жил и сухожилий, а в полость раны красными струйками затекала кровь. Носок на ноге уже весь пропитался красной жидкостью.
Джон Скотт приподнялся на локтях, чтобы рассмотреть ранение. Я ожидал, что он вытаращит глаза и выругается, но его лицо выражало железную уверенность. В этот момент я почувствовал к нему уважение. Я не мог представить, как бы повел себя в такой ситуации, но уверен, что не смог бы сохранять хладнокровие.
— Что мне делать? — спросил я.
— Надо вправить кость.
— Просто затолкать ее?
— Действуй!
Я решил, что просто затолкать кость на место не выйдет. Надо оттянуть две половины подальше, насколько позволят мышцы, чтобы края не задели друг друга.
— Нина! — крикнул я через плечо. — Нина?
— Что?
— Дай мне рубашку, или любую чистую тряпку, и принеси бутылку виски. Она где-то у костра осталась.
Я услышал, как она кинулась к палаткам.
— Мел, сядь у него за спиной.
— Зачем?
— Быстро!
Она опустилась на колени позади Джона Скотта, бессвязно повторяя, что все будет хорошо и что он молодец. Вернулась Нина, вручив мне розовую футболку и бутылку с остатками алкоголя.
— Хорошо, Мел, подхвати его под мышки и, когда я скажу, тяни на себя что есть мочи.
— Зачем?
— Просто выполняй!
Она обняла Джона Скотта. Я прижал коленом к земле его левую лодыжку.
— Хорошо. Давай!
Мел потянула его. Джон Скотт застонал. Она остановилась.
— Тяни!
— Ему больно!
— Тяни, нужно тянуть!
Она потянула снова. Джон Скотт на этот раз молча перенес операцию. Когда его левая нога растянулась настолько, насколько позволяла эластичность мышц, я обернул руку футболкой и затолкал кость на место. Джон Скотт заорал. Кость вошла на удивление легко.