Завидев из окна босоногого парнишку, подбегавшего к длинному корпусу санатория, растущему ввысь прямо-таки не по дням, а по часам, какая-нибудь глазастая штукатурщица озорно кричала:
— А-а, крестничек! Привет! Опоздал малость, твой крестный за цементом в Жигулевск укатил.
Женька поддергивал свои латаные на коленях штаны, вечно с него сползавшие, и тоже весело кричал:
— Я подожду, тетя.
— Какая я тебе тетя? Я еще невеста! — отвечала бойкая на язык деваха.
— Ну-у? А я-то думал, что ты соломенная вдова! — хохотал находчивый Женька.
Из окна высовывалась другая девчонка, припудренная мелом, и просила:
— Женечка, будь ласковым! Принеси из речки ведерко водицы. Во рту все пересмякло.
— Я мигом! — охотно отзывался Женька и, разыскав где-нибудь порожнее ведерко, бежал к Усе, бодро напевая:
Заявлялся из Жигулевска Серега, весь перепачканный цементом, трепал ласково Женьку за жесткие свалявшиеся вихры и вместе с другими рабочими принимался таскать в сарай неприподъемные мешки из плотной бумаги.
А во время перекура Серега с Женькой сидели на подножке самосвала. Иногда молчали, иногда оживленно разговаривали. Женька выкладывал шоферу свои немудрящие новости, а тот — свои. Они уже раза три собирались на рыбалку, но поездка все откладывалась и откладывалась из-за объявленного на стройке аврала. Частенько Сереге приходилось работать по две смены.
Как-то под вечер к одному из подъездов первого корпуса, где на двух этажах уже полным ходом шли отделочные работы, Урюпкин подогнал машину с панелями из прессованной стружки. Машина задела бортом за одну из берез, стоявших вблизи здания, и сломала большую ветку.
— Окосел? — крикнул шоферу дюжий парень, поджидавший панели.
— Па-адумаешь! — огрызнулся Урюпкин, выпрыгивая из кабины. — Тут этих дерев… я бы их все порубил, одна от них морока!
— Котелок твой шальной! — осуждающе проговорил другой рабочий, проходивший мимо. — Здесь же люди отдыхать станут. На березки эти под окнами… кому же не приятно будет посмотреть?
Из подъезда вышел угрюмый детина с лейкопластырем на квадратном подбородке — прораб стройки.
— Что за базар? — буркнул он, доставая из кармана помятого пиджака помятую папиросину.
— Урюпкин вон… Глянь, как покалечил березу, — сказал парень, открывая у машины задний борт. — Можно бы, наверно, и поаккуратнее.
— Ты кто: начальник, замечания всем делать? — багровея, вскричал ни с того ни с сего прораб. — Их давно пора спилить! Сплошная от них помеха!
И тут Серега, протиравший ветошью фары у своего самосвала, готовя машину к сдаче сменщику, поднял голову неспокойно, но твердо проговорил:
— Не спилите, Самойлов. Хватит, и так полрощи вокруг без нужды погубили по вашей бесхозяйственности!
Мгновенье-другое пораженный прораб не мог вымолвить словечка. А потом, чертыхаясь, снова заорал:
— А кто мне запретит? Я тут хозяин!
Крепко сжимая в руке ветошь, Серега все так же спокойно ответил:
— Мы, рабочие, не позволим! Потому что мы тоже здесь хозяева!
Женька, стоявший рядом с Серегой, со страхом подумал, что прораб сейчас бросится на шофера с кулаками, но тот, круто повернувшись, зашагал поспешно к складу, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу.
Осторожный, сдержанный Анисим, только что подъехавший с теми же панелями, осуждающе промолвил, подходя к Сереге:
— Зря ты с бирюком связался. Он тебе это припомнит.
Разжимая побелевшие губы, Серега упрямо тряхнул головой:
— Волков бояться — в лес не ходить. А по Самойлову и еще кое по кому давно тюрьма плачет.
В душе Женька был согласен с тихим неприметным Анисимом. «Не стоило Сереге из-за березки ссору заводить с прорабом. У нас лесу-то вокруг… ого-го сколько!»
Серега положил под сиденье ветошь, взял Женьку за руку.
— Саня, я пошел, — бросил он через плечо сменщику.
И они с Женькой направились неспешно к дороге. Молчали. Долго молчали. Потом Женька, с тревогой заглядывая Сереге в глаза, спросил:
— А он правда… может тебе напакостить?
— Кто? — рассеянно переспросил шофер.
— Ну, этот… бегемот прораб?
Серега вдруг улыбнулся. Улыбнулся необыкновенно лучисто. И сказал успокаивающе:
— Пожалуй, поперхнется.
Немного погодя Женька осторожно объявил:
— А к Жадиным утрось милиция наведывалась. Интересовались, откуда у них появилась машина кирпича и цемент.