Радисав поглядел на ошалевшего парня и ради большего эффекта звякнул ключами; потом вдруг нахмурил брови и гаркнул повелительно и грубо:
— Выходи!
«Хорошо хоть не признается, что мы старые знакомые! Сейчас для меня так легче и удобнее… Я не смог бы смотреть ему в глаза, а потом уж… как-нибудь…» — подумал Джюрица и, опустив голову, послушно вышел. Поджидавший в коридоре стражник повел его прямо в канцелярию.
За столом, покрытым зеленым сукном, сидел сам уездный начальник, а у полки, забитой деловыми папками, стоял полицейский пристав Мита и просматривал какие-то протоколы. Но как только уездный начальник заговорил, Мита повернулся и подошел к столу.
Начальник встретил Джюрицу строгим взглядом, тщетно пытаясь под этой строгостью скрыть обычное любопытство, которое вызывает человек, совершивший какое-либо преступление.
— Ты что там, братец, натворил в Трбушнице? — спросил он Джюрицу, когда тот остановился перед ним.
«Слава богу!» — подумал Джюрица. Больше всего он боялся первого вопроса, боялся начала разговора; но, увидев, что поставленный вопрос дает ему возможность ответить по своему усмотрению, Джюрица приободрился и, глядя уездному начальнику прямо в глаза, решительно выпалил:
— Не знаю, сударь! Что они задумали со мной сделать — господь их ведает! Только грех на бедного человека так клепать. — И этот ответ так понравился Джюрице, что он и сам в него поверил.
Уездный начальник ухмыльнулся, он привык слышать подобные ответы от всех воров и убийц и понимал, что и на сей раз нельзя было ничего другого ожидать.
— А что ты скажешь на допросе о вещах, что у тебя нашли? Или их тебе подложили, не правда ли?
— Не знаю, сударь…
— Хорошо, хорошо, — прервал его начальник, — сейчас не о том речь. Я вызвал тебя, чтобы сообщить: завтра приедут трбушчане опознавать вещи, и мы тебя тотчас закуем в кандалы. В твоем признании я не нуждаюсь, но тебе придется рассказать, с кем ты совершал кражу. Ночью подумай как следует… И не забывай, что у нас найдутся средства, которые заставят заговорить и немого, — закончил начальник и так многозначительно улыбнулся, что Джюрица почувствовал, как мороз подрал по коже.
— Уведите! — крикнул уездный начальник стражнику и поднялся из-за стола.
Как в бреду, Джюрица перешагнул порог канцелярии, двинулся по коридорам сначала верхнего, потом нижнего этажа, не проронив слова, вошел в камеру и упал на солому.
— Вон корчага с водой и хлеб, а в углу параша, — бросил стражник и запер за ним дверь.
О последнем, пожалуй, можно было бы и не говорить: едва он переступил порог, как в нос шибануло таким страшным зловонием, что даже слезы выступили.
Сбитый с толку, напуганный, ошеломленный всем тем, что с ним произошло, молодой парень не был в состоянии логично размышлять. Ему то вспоминалась деревня, родной очаг и все, что было мило его сердцу, то всплывали слова уездного начальника о страшных орудиях пытки, о которых, как нарочно, ему много рассказывал Вуйо; но долго останавливаться на таких мыслях было слишком тяжело, они убивали все чувства, вызывали леденящий душу страх. И вдруг, вспомнив о хлебе, он схватил его и с жадностью начал есть, и не потому, что так уж хотелось есть, а чтобы хоть как-то отвлечься, отогнать от себя черные мысли, думать о другом.
Впрочем, Джюрица отлично понимал, что, сколько ни думай, он никогда ничего не придумает, ведь до сих пор за него это делали другие: поначалу отец, потом Вуйо, сам он лишь выполнял то, что ему указывали. Кражу он тоже совершил по замыслу и наущению Вуйо и, конечно, не мог предполагать, что все так печально кончится. Правда, прежде чем решиться на кражу, он принимал в расчет все, даже самое худшее, но тогда, в мыслях, все представлялось иным. Теперь же, столкнувшись с действительностью, Джюрица растерялся. Парень сознавал лишь одно: знай он наперед, что́ придется пережить, он никогда бы не отважился на такой шаг.
Но, на свою беду, Джюрица не имел понятия о многих вещах. Не знал он и о том, что тотчас после кражи Вуйо каким-то особым, ему одному известным способом сообщил уездному начальнику, где находятся ворованные вещи. Не знал он, что Вуйо пошел на это с определенным умыслом: сделать из него преступника, а потом застращать и заставить уйти в лес. А там уж Вуйо умел распорядиться чужой головой…
Джюрице известно было сейчас только одно: Вуйо непременно даст о себе весточку, подскажет, как ему быть дальше. Вуйо уж найдет выход, Джюрица верил в него, как в самого себя. И знал, что единственное спасение — не размышляя, принять совет Вуйо; сам он ничего не сможет придумать и прекрасно понимает, что без помощи Вуйо погибнет. Остается, значит, только ждать, потому-то Джюрица и старался не ломать голову над своим положением, его и без того мучила страшная неизвестность.