— Что, не завтра разве? — спросил он удивленно.
— Завтра, а как же! Но ведь ты, надеюсь, не станешь выходить из моего дома у всех на виду. Нужно прибыть на место и ждать.
Джюрица машинально вышел из дома в сопровождении двух разбойников; он был как в бреду. «Кто знает, — подумал он, — может, еще ничего не будет, до рассвета далеко». И, немного успокоившись, углубился в лес.
VII
Рассветало. Погасли звезды. Ясно обозначились предметы. В воздухе струился белесый сумрак, но восток уже загорался румянцем. Еще несколько мгновений — и в небесной синеве рассыплются огненные лучи, от которых все вокруг засияет.
Вдоль дороги, что ведет к сердцу Шумадии, катит свои воды от излучины к излучине среди зарослей ежевики и ломоноса, в которых мог бы укрыться целый батальон, Бели Поток. Здесь, на крутом изгибе, в траве лежат с одной стороны Радован и Коста, с другой — Джюрица.
Первые два — с намазанными сажей лицами и повязанные широкими черными платками, так, что видна лишь верхняя часть лица, — лежат, спокойно поглядывая на дорогу, откуда должен появиться нужный им путник. Еще ночью, в лесу, Радован дал Джюрице все необходимые наставления с учетом всевозможных случаев и сейчас, беззаботно растянувшись на травке, ждал.
А у Джюрицы в голове все еще полная сумятица. Как и вчера, он всячески избегал думать о том, что будет, надеясь, что все обойдется. Он был убежден, что трактирщик либо вовсе не поедет, либо в крайнем случае отправится напрямик, через села. Потому ожидание не казалось таким мучительным и напряженным, как он предполагал. Время шло быстро…
Когда солнце стало уже пригревать, за спиной у Джюрицы вдруг раздались шаги. Джюрица обернулся и чуть было не вскочил от страха, увидав на дороге человека. Крестьянин, которого он знал в лицо, шел с косой на плече посреди пыльной дороги и глядел в землю. Коса покачивалась за его спиной, а он уходил вое дальше и дальше, пока не скрылся за поворотом. Джюрица всполошился чрезвычайно, сердце готово было выскочить из груди. Не в силах взять себя в руки он поминутно высовывал из-за кустов голову, лихорадочно озирался, и вдруг, когда он уже перестал что-либо соображать, послышался условный знак:
— Пст!
Джюрица вскочил, высунулся из своего укрытия до пояса и поглядел на дорогу. У второго поворота он увидел хорошо ему знакомого всадника в сером пиджаке — трактирщика Милутина. Согнувшись в три погибели, он приседал в такт рыси вороного. Тяжелая тоска, внезапная боль сжала сердце молодого парня, дрожь пошла по всему телу, в голове помутилось, перед глазами замелькали темные пятна…
Руки тряслись как в лихорадке, Джюрица боялся, что выронит ружье. Ничего не видя, он только слышал: тот уже близко, их отделяет лишь десяток шагов. И вот из-за кустов появилась голова вороного, потом всадник.
Наступал решающий момент. Джюрица невольно взглянул на куст, под которым прятались его товарищи, и увидел сверкающие глаза, обдавшие его гневом и злобой… Как на пружинах, выскочил он из кустов, стал посреди дороги и нацелил ружье…
Когда вороной шарахнулся в сторону от внезапного появления Джюрицы, глубоко задумавшийся и склонивший голову на грудь трактирщик вздрогнул всем телом.
— Слезай с коня! — крикнул Джюрица хриплым, прерывающимся, чужим ему самому голосом.
Трактирщик вытаращил глаза, словно пробуждаясь ото сна, и посмотрел на Джюрицу точь-в-точь так, как смотрел в своем заведении, когда подавал ему шкалик ракии. И таким же обыденным тоном произнес:
— А, гляди-ка!.. Джюрица!.. Ты чего здесь, братец?
Знакомый взгляд и голос совершенно лишили молодого парня присутствия духа. Мигом позабыв, где он и что ему надо делать, Джюрица стал ломать голову, как бы понатуральней объяснить трактирщику свое появление на большой дороге. Трактирщик же тем временем собирал поводья и уже подталкивал коленями вороного, готовясь тронуться; вдруг за спиной Джюрицы загремел страшный голос:
— Стреляй, к чертовой матери, чего ждешь?!
В тот же миг, точно разъяренный зверь, выскочил Пантовац и, наставив ружье в грудь трактирщику, заорал:
— Слезай!
Милутин мигом спрыгнул с лошади и в ужасе выпучил глаза, потом, спохватившись, сунул руку в карман, где был кошелек, однако тотчас вытащил ее обратно и сунул снова… Кто знает, до каких бы пор это продолжалось, если бы Пантовац не крикнул:
— Деньги!.. Давай деньги!
Трактирщик извлек кошелек, положил на ладонь, протянул вперед руку, но рука его так дрожала, что кошелек упал в пыль.
— Ради деток!.. Пощадите!.. Братья!.. — забормотал он.