Джюрица учтиво снял шапку, смиренно подошел к руке священника и почувствовал, что краска снова заливает лицо.
— В село, батюшка? — спросил он почтительно, как это обычно делают крестьяне при встрече со священником.
— Да вот, еду! — ответил поп, оглядываясь на Пантоваца, который прошел вперед, не останавливаясь. — У бедняги Ильи ребенок умер… А кто это?.. Наверно, Пантовац?
— Да! — промолвил Джюрица, слегка нахмурившись; по лицу нельзя было разобрать, то ли неприятен ему этот вопрос, то ли неприятен сам Пантовац.
— Вот я непрестанно о тебе думаю, никак не выходишь ты у меня из головы. Что с тобой сталось, Джюра?.. Я крестил тебя, у меня на глазах ты вырос, и я так радовался, надеялся, что из тебя получится толковый парень. Правда, отец твой, царство ему небесное, не научил тебя ничему хорошему… дело известное, не в обиду тебе будь сказано, хоть он и твой отец, но ты, братец, казался мне другим.
— Эх, батюшка… что поделаешь, такова, видать, моя судьбина… Малость от отца, малость от других… и вот!.. — ответил он, вздохнувши.
— Да, да, знаю… эти другие твои учителя — лютые враги тебе… Ты был… ты мог бы стать примерным хозяином, тружеником, это они толкнули тебя на скользкий путь. И сейчас ты должен из-за них мучиться, рисковать головой ради их выгоды.
Джюрица, с поникшей головой, бледный, слушал необычную речь, подтверждавшую многие, самые затаенные его мысли. Все они приходили ему в голову, но Джюрица никогда не мог довести их до конца и выразить словами. Сейчас, услышав их так ясно изложенными, он испугался, поняв, насколько они справедливы и верны. «Да, конечно, я мучаюсь, а они все забирают, живут, ставя на кол мою голову…»
— Ты отнимаешь у других, — продолжал священник, увидав, что Джюрица внимательно его слушает, — чтобы давать им как можно больше. Убиваешь, скажем, или разоряешь порядочных людей и отдаешь тем, кто тебя же загубил… А когда придется круто, они прежде всего ради собственного спасения убьют тебя, да еще и награду возьмут за твою голову.
Испуганно, с широко раскрытыми глазами смотрел Джюрица на священника. Эта страшная мысль, еще не приходившая ему в голову, пронзила его как молния. Он смотрел на спокойное, ласковое лицо священника и ждал, что сейчас тот смягчит или как-то переиначит эту страшную мысль, но тот, словно нарочно, умолк, чтобы она как можно крепче засела в его мозгу.
— Как… неужто это может случиться?.. — пробормотал Джюрица.
— Эх, сынок… будь все это стоящим делом, и твой отец поступал бы подобно тебе!.. А ведь он, сам знаешь, укрывал злодеев и жил на их счет… Я знаю с десяток людей, которых твои приятели заставили сначала уйти в гайдуки, грабить для них же народ, а потом сами же их убили и взяли большие деньги за их головы…
— Слушай, батюшка, что ты?.. О ком ведешь речь? Знаешь ли…
— Мне все отлично известно, не бойся, а как же не знать мне, когда я вот уже тридцать с лишним лет вижу, что делается в этом краю… И вот еще что! Думаешь, я не понимаю, что ждало бы меня за эти самые слова, скажи я их кому другому; видишь, а тебе я говорю их прямо, ничего не страшась… Потому что хорошо тебя знаю… ты неплохой человек…
Внезапно, бурным паводком, по всему телу Джюрицы разлилось приятное сладостное тепло, взыграло сердце, горло сдавила спазма, защекотало в носу, и Джюрица почувствовал, что глаза его влажны, а подбородок дрожит… Давно забытые воспоминания детства замелькали в его сознании, вспомнил он, как плакал в далеком детстве, и сейчас ему казалось, будто он чувствует то же, что и тогда, будто он такой же, каким был в детстве… С тех пор как Джюрица себя помнил, никто и никогда не заглядывал так глубоко ему в душу… И какая вера в него, какое доверие к нему, к разбойнику!.. Говорит ему в глаза то, за что может потерять голову… «Он знает, что я неплохой человек!..»
— О батюшка, если бы ты только знал, как мне все это… Никто со мной до сих пор так не говорил… а я ведь всегда с ними, с детства… с отцом…
— Да, сынок, понимаю. Кабы ты вовсе не знал отца, все пошло бы иначе… Сам собой человек не портится. Но оставим это в стороне, скажи лучше, о чем ты думаешь, до каких пор так будет? Или тебе невдомек, что тебя в конце концов ожидает… сегодня, завтра, через год, через два?..
— Ничего я не знаю, день прошел, и ладно, а о том, что ждет меня, не смею и подумать… Знаю только, что нет для меня спасения.
— Так зачем же ты связался с девушкой, ведь ты и ее погубишь, братец мой сердечный?
— Сам не знаю, батюшка, клянусь счастьем, не знаю. Как это случилось, не ведаю. Словно нас каким ветром подхватило, прилепились мы друг к другу, ни о чем не размышляя, не сознавая, что делаем… Ныне же это тяжкое бремя у меня на шее… Но что делать, научи, батюшка, что делать?