— На-ка, побратим! Знаешь, ничего так не помогает от усталости, — сказал он, протянув флягу Джюрице.
— Отстань, не до того сейчас! — сердито бросил Джюрица, ни на кого не глядя.
Пантовац с недоумением и сочувствием положил флягу в торбу. Его взгляд, казалось, говорил: «Никакая опасность или злость не заставит меня отказаться от глотка такой чудесной «мученицы».
Все трое молча прилегли.
Джюрица лег навзничь, над ним раскинулась зеленая густая листва буков, казалось, что деревья растут на небе и оттуда свесили свои ветви. Над зеленым шатром, в глубине чистой лазури, проплывало одинокое белое облако, и Джюрице чудилось, будто и листва над ним, и он сам плывет, он даже чувствовал, как его обдувает приятная лесная прохлада.
«Иметь бы крылья! — подумал он. — Ух, и летал бы я! Лег бы вот так, а крутом все плывет, плывет… а ты лежи, маши крыльями и наслаждайся… Куда держит путь то облачко, куда? В рай или ад? Что-нибудь одно, конечно; помню, когда поп под священным вязом рассказывал о рае и аде, то все посматривал на небо. Что там есть, как там живут?.. Куда попаду я? А в самом деле: куда я попаду? Разумеется, в ад, уж наверно, не в рай после стольких злодеяний! Ну и поджарят же тебя, брат, черти!.. Что ж, и поделом, но если уж получать, так получать сполна, хоть знать, за что мучаюсь… А Станка, куда она попадет?.. Со мной вместе, наверное! Хотя кто знает? Может, и в рай?.. Ну и сумасшедшая же, черт побери, чуть не набросилась на человека!.. Вишь ты, придется улаживать, надо ее одернуть, чтоб другой раз было неповадно. И меня тогда на реке чуть не убила!.. Чудна́я!.. Не хватало еще, чтоб побратим ее возненавидел. Ну ничего, как-нибудь уладим. О чем это я думал? О чем-то хорошем?.. Плывет облако… плывет в рай, — ах да, о рае. Кто там? Мой отец, конечно, да и все старые Драшковичи… Да, все, Драшковичи кончились. Я погибну, это ясно, а я последний, детей у меня нет… да, а как же…» — и как ужаленный вскочил, оглянулся вокруг, потом нагнулся к Станке, которая посмотрела на него с видом кающейся грешницы.
— Стале, ради всего святого, что есть у тебя на свете, ответь, ты мне правду сказала? — прошептал он, и глаза его вспыхнули горячим чувством.
— Про что? — спросила она удивленно.
— Ну… что ты тяжелая, — сказал он и покраснел.
Она посмотрела на него внимательным, пристальным взглядом, словно хотела узнать: радуется он или досадует? Когда месяц тому назад она сказала ему об этом, его куда-то позвали, и с тех пор разговор не возобновлялся. Станку тяготило ее положение, ей казалось, что и Джюрице это неприятно, и потому не заводила о том речи. Но сейчас его лицо, полное блаженства и страстного обожания, говорило вовсе не о гадливости, напротив…
— Зачем я стану лгать, думаешь, мне приятно?! — сказала она и удивилась, когда он, выслушав ее ответ, нахмурился.
— Что тебе неприятно? — спросил он с недоумением.
— Разве нам можно… К чему нам дети, куда их девать?
— Что ты, Стале! — прошептал он, кинув взгляд на Пантоваца, чья грудь вздымалась, точно мехи. — Мы укроемся где-нибудь, поселимся в тихом месте и заживем…
В это мгновение что-то зашелестело над их головами. Ни Джюрица, ни Станка не обратили на это внимание, но Пантовац тихонько приподнял голову и выставил ружье. Потом оба разбойника, привстав, опасливо выглянули из своего убежища. Шелест доносился сверху и одновременно из многих мест, из чего они заключили, что вверху идут люди или пасется скот.
— Надо бежать с косогора: тут что-то кроется! — сказал Радован.
Они поднялись и быстро сошли в овражек, который имел два ответвления, кончавшиеся обрывами. Над ними они заметили сначала одну, а потом и несколько белых рубах, кое-где поблескивали и ружья. Не было сомнений: они окружены. Свободными были лишь урочище, где на открытом месте их легко могли перестрелять, да река, что вилась между урочищем и лесом. Но как знать, не замкнулась ли цепь облавы у реки. Таким образом, оставалось либо снова податься рекой, где они могли наткнуться на преследователей, либо тихонько забиться в кусты, и, если их обнаружат, подороже продать свою жизнь…
— Что будем делать? — спросил Джюрица, бледнея и пугливо озираясь. — Поняла сейчас? — крикнул он сердито на Станку. — Говорил давеча по-хорошему, давай отведу тебя в Дойковцы…
— Оставь! — прервал его Пантовац. — Не видишь разве, что смертный час пришел!
«Что он говорит? Какая смерть? Кто умирает? Да, нам грозит гибель и… я умру!..» — подумал Джюрица, еще внимательней прислушиваясь к подозрительному шелесту.