Чтение закончилось.
— Джюрица, вот твоя мать — попрощайся с ней, — сказал полицейский пристав.
«Мать? Откуда она здесь? — поворачивая голову, подумал Джюрица и увидел, что к нему приближается изможденная, высохшая, сгорбленная старуха. — Почему она такая? Да это не она! Какое у нее страшное, неузнаваемое лицо!»
— Джюра, бедный ты мой! — послышался сквозь рыдания ее сдавленный голос, потом сухие, костлявые, холодные руки обвили его шею, и на своей груди он увидел новый черный платок…
К горлу снова подступило что-то горячее, но не застряло, как прежде, а пошло выше… Нижняя губа чуть вздрагивает. И вдруг из глаз его скатываются две большие горючие слезы.
Он видит, что женщины в толпе утирают глаза.
— Кланяйся сестре Спасе… пусть хоть она о тебе позаботится. И если сможете… поставьте мне плиту на могилу…
— Единственный мой! Ах мы несчастные! Опора ты моя!
— Эх, горемычная мать! — послышалось среди толпы.
— Хватит, бабушка, теперь не поможет! — сказал наконец Митар, отрывая ее от Джюрицы и передавая другому жандарму, который отвел ее в сторону.
— Где кузнец? Сбивай! — приказал пристав. — Сядь, Джюрица.
«Кузнец? Зачем здесь кузнец? — думает Джюрица, опускаясь на землю. А, чтоб меня расковать. Для чего? Уж не пришло ли помилование, про которое они еще не говорят? Но тогда не расковали бы». И Джюрица с интересом стал наблюдать, как ловко кузнец рассекает заклепу, соединяющую обручи. Люди протягивают руки и хватают кусочки железа, летящие из-под острого долота…
«А… хотят ворожить… Пуста себе… — И его взгляд падает на молодую женщину, которая глядит на него затаив дыхание. — Где-то сейчас Станка?.. Знает ли об этом?»
— Готово!.. Вставай, Джюрица… — говорит Митар и нагибается, чтобы ему помочь.
«Почему такие тяжелые ноги? Точно чужие, совсем не держат… Это от вина! Не следовало так пить, только осрамился… Но ничего, я смогу держаться как надо, с достоинством». И он встал.
Вдруг глаза его расширились и уставились в одну точку: «Почему здесь поп? Откуда он? Гляди-ка, и крест! Тот самый, что мы носили во время крестного хода!» И Джюрица почувствовал, как его охватывает стыд, ужас.
— Джюра, приложись к святому кресту. Покайся хоть сейчас, перед могилой! — взволнованно воскликнул священник.
Джюрица переложил восковую свечу и цветы в левую руку, перекрестился и, смиренно опустившись на колени, приложился к кресту. Потом взял руку священника и поцеловал раз и другой, и губы его снова предательски задергались…
— Прости меня батюшка!.. — прошептал он тихонько, чтобы никто другой не услыхал. — Скажи Станке, пусть простит меня, как и я ее прощаю. Не послушался тебя, и вот…
Священник сказал ему что-то и отошел, но Джюрица уже не услышал. Он увидел, что перед колом выстроились четыре жандарма с винтовками…
До последней минуты ему казалось, будто до того, что должно сейчас произойти, еще далеко… еще впереди много времени. Он видел, что готовится какое-то убийство, но еще не связывал его с собой, это было где-то там… где-то позади него… А мысль о помиловании не выходила из головы, не покидала ни на минуту, сопровождала каждое его движение.
Но сейчас, при виде четырех жандармов, у него оборвалось сердце, глаза расширились, от хмеля не осталось и следа.
Люди увидели, как лицо его покрылось смертельной бледностью.
«Что это? Чего они хотят? Убить меня? Бежать!.. Сейчас меня расковали, я свободен, только бы вырвать веревку, за которую они держат, и прыгнуть!..» Джюрица медленно обернулся — веревку держали двое, и держали крепко.
— Иди, Джюра, спускайся! — сказал Митар, глядя куда-то в сторону.
Джюрица подошел, заглянул в могилу и остановился.
«Что бы еще? Как бы протянуть еще немного?»
— Митар, подойди, попрощаемся!
Митар подошел, все так же глядя в сторону. Поцеловался с ним, расправил плечи.
— Ну, спускайся, довольно…
Джюрица прыгнул в яму, поглядел по сторонам и положил свечу наверх, на траву. Митар вытащил из кармана платок и подошел, чтобы завязать Джюрице глаза.
— Не надо, оставь, пожалуйста! — сказал Джюрица, махнув рукой.
Митар молча сунул платок обратно, быстро привязал веревку к колу, взял винтовку и стал в ряд с жандармами…
— Митар, прошу тебя, только не в голову… — услышал Джюрица свой голос, но не почувствовал, что говорит.
— Не беспокойся, стой только прямо…
Джюрица быстро выпрямился, выпятил грудь вперед, расправил на груди рубаху и поднял глаза.
Ужас! Пять винтовочных дул направлены в него. Джюрица видит только круглые, зияющие чернотой отверстия…