Но делать нечего, и я стала искать плюсы моего намечающегося путешествия за сокровищами. Если думать только об этом, исключив скрытую подоплеку в виде жутких монстров окружающих меня со всех сторон, то плюсов насчитывалось бесконечное множество. Кто же не хочет быть богатым? Первый плюс — независимость. О да! Я обладатель недвижимости и чудесного сада, а возможно, несметных сокровищ. И вуаля, моя жизнь навсегда обеспечена. Я смогу, наконец, заняться тем, что люблю: путешествовать по миру, писать книги, устраивать бесконечный шоппинг. Да. Да. Да! А кто из нас об этом не мечтает? Мое воображение рисовало красивые картины безбедного будущего. Вот я на роскошной белоснежной яхте переплываю океан, сижу на удобном кресле с бокалом самого дорогого шампанского, наслаждаясь его изысканным вкусом, а за бортом, перепрыгивая друг друга, мчится стайка дельфинов, которые пускают прелестные фонтанчики и обожают играть в догонялки. Или дефилирую по подиуму. Всегда хотелось быть моделью. Иду вся такая прекрасная, недоступная, неуловимая. Высокие каблуки подчеркивают длину ног, темная шелковистая шляпа с широкими полями таинственно оттеняет цвет лица, томно закрывая глаза. Ух! Аж дух захватывает. А ещё организовываю выставку своих будущих картин. Красота. Но для этого нужно всего-то сразиться с чудовищами и найти сокровища. А вот тут, братцы, проблемка — защитница из меня та ещё. Эх.
“Все-таки почему мой предок выбрал меня?” — эта мысль как заноза крутилась в голове.
Я разложила на столе портрет своего предка Степана Тимофеевича, под рамкой которого нашла свиток с картой. С портрета на меня смотрел пожилой, уверенный в себе человек в бордовом камзоле. Его седые волосы и аккуратно подстриженная борода придавали ему солидный облик. На шее висел круглый медальон с вензелем нашего рода. Но меня поразили его большие, умные голубые глаза. Они строго смотрели прямо на меня, словно говорили: "Я выбрал тебя. Только ты сможешь защитить этот мир." Я даже несколько раз меняла угол обзора, но это впечатление не исчезало — нарисованный зрачок словно перемещался, следуя за мной. Казалось, портрет ожил, и мы взаимно изучали друг друга. Я не могла пошевелиться и отвести взгляд, боясь, что это наваждение исчезнет. Мне показалось, что Степан Тимофеевич пытается мне что-то сказать, а может хочет объяснить свой выбор.
Вдруг его нарисованная на холсте ладонь, собранная в кулак, разжалась, и я увидела в его руке монету. От удивления я открыла рот и отпрянула от портрета. Но любопытство взяло вверх над мимолетным испугом и, согнувшись, оперевшись локтями о стол, я стала изучать подсказку моего предка. Монета на ладони Степана Тимофеевича совпадала с той, которая выпала из тетради его брата Афанасия. На небольшой нарисованной монете слабо проглядывалась надпись — нечеткая и расплывчатая. Чертыхаясь, я подскочила к комоду, схватила лупу и, споткнувшись о тяжеленный стул, вернулась к портрету. Лупа осветила и увеличила монету. На ней была гравировка: "Для Стражей".
Вспотев, я отбросила волосы с лица и побежала к рюкзаку. В боковом кармане нащупала найденную монету и поднесла к глазам. Кроме витиеватых узоров, на ней ничего не было. Покрутив монету в руках, я убедилась окончательно: надписи нет ни на одной из сторон. Странно. Может это заговор такой, или монета другая?
Зажав монету, выпавшую из тетради Афанасия в руке, я осторожно подошла к столу, охваченная смутной тревогой. Меня вдруг озарила мысль, а что, если соединить монеты, нарисованную и настоящую, найденную в рюкзаке? Они вообще совпадут по размеру? Затаив дыхание, я положила свою монету на ту, которую держал на портрете мой предок. Монеты тотчас соединились и словно загорелись красным сиянием. Узоры нанесенные на каждую из них переплелись, вырисовывая буквы ЛК — основу нашего вензеля. Я резко отдернула руку. Эмоции переполняли меня: ничего подобного я никогда не видела и даже не представляла, что такое возможно.
Я скользнула глазами по портрету и столкнулась с внимательным взглядом предка, словно он пытался предупредить меня о надвигающемся кошмаре. Его глаза, будто вытаскивали меня из реальности и бросали в бездну.
Внезапно передо мной развернулась страшная картина:
Я стою у подножия высокой горы, вершина которой окутана плотными, мрачными облаками. Вокруг горы, словно величественной стеной, раскинулся лес, не пропускающий света через сомкнувшиеся ветви вечнозеленых елей. Он словно сторож охранял доверенную ему территорию, изредка стряхивая иголки, которые впивались в землю, не давая малейшего шанса пройти незамеченным.