Кобылу Степан распряг и подвел в поводу. Погода заметно смякла. Снег лепил прямо в глаза, меловыми штрихами затушевывал окоем леса, сужал пространство. Шагать было тяжело, как во сне, и, как обычно после большого веселья, почувствовал угнетение, недовольство собой. И начались сомнения, вопросы.
Сколько хлопот было из-за лошадей. Для молодых ведь старался, а им и ни к чему вроде бы батькины хлопоты. И без лошадей, дескать, обойтись можно было. И песни бабьи им не нужны.
«Может, и правда, не нужно все это молодым? В Ильинском хотят жить. Обидно, конечно. Но разобраться, так там и работа, и магазины, и больница, и клуб — все, что надо. А в Мартьянове что? Из двадцати домов пять нежилых. Будет ли еще в Мартьянове свадьба с лошадьми, с бабьими песнями? Не век жить Давыдихе. А молодые, они все забудут».
— Эх, мать честная! — с обидой вымолвил вслух. — Долго ли будут валяться теперь на повети кошевка и сбруя? Может быть, заведут опять лошадей? Трактору или машине лошадь никак не помеха. Верно я говорю? — Степан остановился и повернулся к Майке, похлопал ее по шее. — Чего копытом скоблишь? Домой торопишься. Понимаю. Пошли, пошли…
На другой день, к вечеру, молодые ушли в Ильинское. Степан проводил их тоскующим взглядом, пока они не скрылись в сумеречном поле, и долго еще сидел, нахохлившись, у окна и отрешенно смотрел в завораживающую полутьму.
Тихо снова стало в избе. Бабка Анна сонно позевывала на печке. Жена, ласково приговаривая, кормила на кухне заболевшую курицу.
Степан включил свет и принялся подшивать валенок, заброшенный на полати вместе с дратвой и шилом еще до свадьбы.
АНТОНОВ МЕД
После войны Еланино исподволь убывало да убывало — тот ехал в город и продал дом за ненадобностью на дрова, тот, заколотив окна, подался на заработки в леспромхоз, другой перевез избу в Бакланово — и осталось от деревни всего пять дворов. Долю вины тут следует отнести к первому еланинскому поселенцу: выбрал же место — ни дороги, ни реки поблизости. Один лес кругом, подступил чуть ли не на задворки. А в лесной-то глуши нынешний человек не хочет жить, особенно молодежь. Ей нужен новый быт. Есть он, скажем, в Бакланове — центральном колхозном селе, да и в других деревнях, что поближе к большой дороге, жизнь налаживается. Везде провели радио, электричество, от райцентра до Бакланова шоссейку насыпали, автобусы по ней пустили — любо-дорого.
Только Еланино осталось в стороне от этих перемен, жило своей обособленной, полухуторской жизнью. Отгородилось оно от всего мира сосновым бором да бездорожицей. Не так уж далеко от центральной усадьбы, шесть километров, а что поделаешь, если осталось пять дворов?
Для Ершова Бориса Лукича — председателя «Искры» — Еланино было сущим бельмом в глазу. С тех пор как стали назначать колхозникам пенсии, в деревушке оказалось три пенсионерки, солдатские вдовы, и столько же колхозников: дочь старика Антона с мужем — Петрухой да Сухов Алексей. У того жена не работает, потому что через год идут у нее декретные отпуска.
Когда проводили в деревни радио и свет, электрики стали убеждать:
— Борис Лукич, неужели будем ставить триста столбов, трансформатор, тянуть проводку на этот хутор? Ну, хоть бы ферма там была.
Не резон тянуть две проводки, понимал Борис Лукич. Но как выйти из положения? Прикидывал со своим инженером все возможности. Пришло решение: переселять еланинцев в Бакланово, в два двухквартирных дома, которые строились для молодоженов.
Проводить собрание в Еланине Ершов поехал сам. Тарантас долго трясло по колдобинам лесной дороги, колеса стучали о сосновые коренья, так что порывистого выездного мерина нельзя, было и понукнуть.
Думалось о том, как встретят еланинцы весть об упразднении их деревни. Согласятся ли на переезд? Знал он, как крепко привязывает людей земля. Знал здешний народ, по-крестьянски недоверчивый ко всему новому, малоразговорчивый, но, главное, работящий, потому что остались в деревне после войны и пустого трудодня самые надежные люди, не изменившие земле.
Ершов был приезжим. Сразу можно было угадать в нем нездешнего мужика: ростом невелик, жилистый, черный, как жук, торопливый, словами частит, будто горох сыплет. Двенадцать лет назад город послал его помогать деревне, двенадцать лет он руководит «Искрой», многое успел сделать за эти годы. Люди поверили в него, и он в них…
В Еланино приехал к полудню. Вразброс стояли уцелевшие избы, окруженные дремотной хуторской тишиной. Людей не было видно; то ли обедали, то ли отдыхали, спрятавшись в прохладные горницы от зноя.