— Сереженька… Сережа! Думала, не увижу, андел мой…
Слова застряли у него внутри, он только гладил ее редкие волосы, закрученные обычным клубочком на затылке, и чувствовал, как в груди, под самым горлом, что-то давит и жжет, может быть, скопившиеся слезы. Он не умел плакать.
В Тихонове много прудов и ни одного колодца. Пробовали рыть — нет воды. И ныне сохранились ямы, заваленные хламом и огороженные, чтобы скотина не попала. Последнюю попытку вырыть колодец Сергей помнил.
Это было в первые колхозные годы. Собрались мужики посреди улицы, долго гудели и махали руками: не могли сойтись на том, где рыть колодец. Одни предлагали у пожарного сарая, другие — за часовней. Шел мимо худынинский старик знахарь, остроносый, бровастый, похожий на хищную птицу, Яков по прозвищу Моргун, прислушался к спору.
— Зря шумите. Нету под вашей деревней воды, где хотите копайте. — И пошастал своей дорогой, подпираясь корявым можжевеловым падогом.
Кто-то из мужиков опомнился, остановил Моргуна:
— Яков Демидович, подсказал бы, где рыть колодец.
— Уважь.
— Выручи.
Потеребил бороду, потупившись в землю, как будто сверля ее совьими глазами. Согласился помочь. Спустился по боровой дорожке за деревню, начал щупать падогом луговину. Мужики наблюдали за ним от Федулиной риги, перешучивались:
— Эдак до реки дойдет.
— Не по што и колодец.
— Гли, в лес наладил!
— Уж если Моргун не найдет воды, нечего нам и загадывать о колодце.
— Тогда дуйте прудовую воду! — сердито насупился Михаил Круглов, более всех переживавший за исход поисков.
Яков не появлялся. Мужики начали волноваться. Ребятам не терпелось узнать, что там он делает. Наконец вышел из лесу. Прошагал около мужиков и, ни слова не говоря, завернул в крайнюю избу. Вынес большой горшок и опять, даже не глядя ни на кого, направился к лесу.
— Нашел воду, Яков Демидович? — не утерпел, спросил Круглов.
— Утром решу, — скупо ответил Яков.
Высокий, прямой, белобородый, он внушал робость даже мужикам. Длинный падог, с которым Моргун не расставался, казался волшебным. Старик крепко держал его цепкими мосластыми пальцами, как бы сросшимися с можжухой.
В тот раз все-таки подсмотрела ребятня за Моргуном. Обежали стороной, Никаноровым гумном и — в лес, туда, где скрылся старик. Сергей тоже увязался за старшим братом: везде таскался за ним, как хвост. Увидели Моргуна возле тех елей, что у нынешнего колодца, подкрались и стали наблюдать из-за куста волчьих ягод. Дышать было страшно.
Старик поставил горшок кверху дном, положил на него веточку папоротника, белую тряпицу и ком земли. Затем очертил посохом круг и, опустившись на колени, забормотал. Трудно было разобрать что-нибудь, но брат после уверял, что Моргун в своем заговоре трижды повторял: «Талан божий, суд твой да воскресит…»
Едва не испортил все дело Минька Сопля. Развесил сопли до губы, зашмыгал носом. Володюха со зла подзатыльник закатил ему. Может быть почуя это, Моргун огляделся вокруг; Сергею показалось, что он проколол взглядом волчий куст. Все уткнулись носами в землю. Чудилось, вот-вот раздастся над головой скрипучий голос Моргуна и ткнет в спину можжевеловый посох. А когда осмелились подняться, старика уже не было, будто корова языком слизнула. Лишь белела на вспрокинутом горшке тряпочка, прижатая комком земли. Любопытство взяло.
— Наверно, положил он чего-нибудь в горшок, — предположил Володюха.
— Посмотреть бы!
— Чудеса ночью будут. — Минька размазал ладонью сопли и зачарованно уставился на горшок.
— Тише вы! Вдруг Моргун подкарауливает?
Хрустнула ветка. Низко пролетела, тяжело качая крыльями, сова. Сумеречно, заколдованно тихо и жутко стало в лесу. К горшку побоялись подойти…
Утром Яков привел мужиков к тому месту, уверенно воткнул падог в землю:
— Здесь копайте. Жила тут пролегает. Метра три проберете, и вода пойдет, сруб доверху заполнит: как из пруда черпать будете. В Малой Пасьме такой колодец.
Слова Моргуна подтвердились. До леса от гумен рукой подать. Стали тихоновцы носить с ключевого колодца воду для самоваров. А и так попить в жару, лучше квасу была она, холодная и душистая, будто настоянная на травах.
Через год после того, как сослали церковного старосту Игната Парамонова, прошел слух, что спрятал он в колодце краденое в церкви серебро. Видимо, многим хотелось добыть его, потому что часто мутили в то лето воду в колодце. Сергей с Володюхой тоже пробовали поднимать клад. Прощупали все дно; в одном углу кочерга ударялась во что-то твердое, вероятно, в камень, но тогда думалось, в неподатливый кованый сундучок. Может быть, кому-то и посчастливилось извлечь клад или ушел он глубоко в ил. Постепенно отстоялась вода. «Святая стала после церковного-то серебра», — шутили бабы.