- За новоиспечённую супругу одного говнюка! Фредди, не надо так на меня смотреть.
Фред, в сочетании с одеянием супруги нарядившийся Безумным Шляпником, извиняющимся взглядом посмотрел на Гарри, но тот великодушно махнул рукой, давно привыкший, что у Кат всё сначала на языке, и только потом уже на уме.
Кстати, о Кат. Когда торжественная часть мероприятия была позади, и гости разбрелись по дому и лужайке, попивая коктейли, я столкнулась с Катрионой у туалета. Она взяла меня за плечи и, приподняв одну бровь, какое-то время смотрела в упор на меня. Я решила, что она уже накачалась, и хотела было что-нибудь по этому поводу сказать, но Кат опередила меня.
- Когда же вы двое, - голос «кузины» был совершенно трезв и вменяем, как и сфокусированный на мне взгляд, - перестанете ломать эту глупую комедию?
С этими словами она отпустила меня и исчезла в гостиной, оставив меня недоумевать, что же она имела в виду. Была ли комедией игра в счастливую пару или же наше нарочитое игнорирование друг друга вне публики? Я затруднялась ответить на этот вопрос. Особенно учитывая тот факт, что в моём желудке плескалось неопределённое количество рома.
Расходились гости около трёх часов ночи. Мы с Гарри честно предлагали самым пьяным остаться у нас, предлагали хором, не особенно задумываясь над тем, где будем обустраивать людей. Но все синхронно отказывались, с неприличным гоготом утверждая, что не хотят мешать нам определённым образом продолжать праздник в тесном семейном кругу. Удивительно, что я от этих замечаний краснела, как девочка, да и Гарри явно выглядел смущённым. Почему-то мне казалось, что это не совсем соответствует нашим ролям счастливых молодожёнов.
Провожая самых стойких гостей, мы с Гарри стояли рядом, и он непринуждённо обнимал мои плечи. Хотя непринуждённым это, должно быть, казалось лишь ему, потому что, разгорячённая алкоголем и близостью красавца-пирата, я чувствовала себя, как на иголках. Поэтому, когда мы остались вдвоём, я с поразительной скоростью взлетела вверх по лестнице, путаясь в юбке, и даже едва не забыла пожелать мужу доброй ночи. Гарри эхом откликнулся на моё пожелание, и я обернулась с площадки второго этажа, чтобы увидеть, как он наблюдает за моим бегством.
В спальне меня ждал неприятный сюрприз в виде неснимающегося корсета. Надевать этот предмет туалета мне помогала Несси, умудрившаяся не только завязать шнуровку со всей пролетарской ненавистью, но и спрятать концы этой шнуровки так удачно, что я и дотянулась-то до них не сразу. Все попытки провернуть корсет завязками вперёд увенчались лишь больно впившимися в рёбра костяшками. Плюнув на это дело, я попыталась устроиться на мягкой кровати, решив, что утром, трезвая, я смогу справиться с этим квестом. Но не тут-то было! Корсет мешал мне дышать глубоко, что было просто необходимо для того, чтобы спокойно заснуть в моём состоянии. В конце концов спустя треть часа я решила во что бы то ни стало избавиться от противного предмета одежды, и для этого мне были нужны кухонные ножницы. Я тихонечко спустилась вниз, и следующим неприятным открытием оказалось то, что мой муж не находился в своей спальне, как я рассчитывала, а сидит в гостиной перед плазмой, бездумно переключая каналы, уже переодетый в домашний халат.
Конечно, я не сумела прошмыгнуть в кухню незамеченной, так что натолкнулась на его изумлённый взгляд. Я старалась держаться невозмутимой, словно для меня нормальное явление расхаживать почти в четыре утра по дому в чулках, трусиках и корсете (ведь юбку-то я сняла без особенных проблем, а про шляпу вообще молчу). Гарри же явно был впечатлён открывшейся картиной, судя по его взгляду, но голос его был ровным и спокойным.
- Что-то случилось?
Я заправила прядь волос за ухо.
- Корсет не могу развязать, - призналась я, - а спать в нём невозможно. А ты почему здесь?
- Просто не могу уснуть, - пояснил Гарри, вставая с дивана, - иди ко мне, помогу с корсетом.
Ох, я понимала, что не следует этого делать, что лучше всего было бы отказаться от его помощи и придерживаться предыдущего плана и бежать на кухню за ножницами, а потом – опрометью обратно в спальню, но его невозмутимое «иди ко мне» манило меня, как горящая лампочка – мотылька. Пытаясь держаться так, как будто у меня вовсе не дрожат колени, я подошла к дивану. Гарри властно взял меня за плечи и развернул спиной к себе; его ладони обжигали кожу моей спины, пока он шустро справлялся с шнуровкой. В другой момент я бы обязательно ехидно поинтересовалась у него, где он научился так ловко обращаться с женской одеждой, но тогда у меня словно язык отнялся.
Когда дело было сделано, я повернулась к мужу и, едва справляясь с речевым аппаратом, пробормотала:
- Спасибо.
И только тогда подняла на него взгляд. Его глаза в слабом освещении казались почти чёрными, а может, дело было просто в расширенных зрачках. Я совершенно не протестовала, когда он завладел моими губами, а корсет, до того придерживаемый мной, с тихим шорохом упал к нашим ногам. Мне кажется, тогда ни он, ни я ни о чём не думали: ни о правильности наших действий, ни об их последствиях.
Поцелуй мужа был даже не страстным, он был яростным, и это чувство возбуждало меня так, как ничто другое прежде. Руки Гарри казались такими горячими, что я всерьёз боялась получить ожоги. Но, едва его большие ладони накрыли мою грудь, я и думать забыла о своих опасениях. Ласки мужа отнюдь не были нежными, но, чёрт возьми, мне ужасно нравилось, что он не церемонится с моим телом, как с хрупким фарфором. Мне было почти больно от его пальцев, когда одна его рука оказалась в ставших вдруг лишних трусиках. Ох, что выделывали эти пальцы – я не возьмусь описать. Гарри придерживал меня одной рукой под лопатками, а второй вытворял такое, что уже очень скоро я балансировала на грани острого удовольствия и желания поскорее получить разрядку.
Но Саутвуд не позволил мне испытать её, отпустив меня ровно в тот момент, когда я уже была готова взорваться. Тяжело дыша, я попыталась сфокусировать взгляд на лице мужа. Он смотрел на меня так, как никогда прежде, и желание в его взгляде никак не вязалось с самодовольной улыбкой, в которой были приподняты уголки красивых губ.
Я мало что соображала, осознавая лишь, что безумно хочу этого мужчину, который, в общем-то, уже больше двух месяцев полноправно был моим. Негнущимися пальцами я справилась с завязками его халата, впервые открывая своему взору его тело. Чёрт возьми, я должна была догадаться, что в довесок к дьявольски красивому лицу он обладает телом, которому позавидует любой рекламщик мужского белья. Я восхищённо водила ладонями по гладкой коже мужа, и совсем не испытывала никакого смущения, избавляя его от мешающих мне восторгаться трусов-боксёров. Это было моей маленькой тайной: наедине с мужчинами я частенько стеснялась, как девственница, но с Гарри такого не было. То ли виной тому долгие недели, когда я тайком облизывалась в его сторону, то ли осознание того, что, в конце концов, он был моим чёртовым мужем.
Гарри позволил мне сполна насладиться своим телом, прежде чем снова перехватил инициативу в свои руки… да и не только руки. Я никогда прежде не понимала смысла патетичной фразы “и он овладел ей”, но теперь, кажется, поняла. Это было очень точное определение для того, что Гарри, собственно, сделал. Во время нашей близости он проявил себя настоящим командиром, разворачивая меня так, как ему было удобно, ставя меня в нужные позы, ни о чём не спрашивая. Мне это казалось очень выгодной позицией, потому что каждое его движение оказывалось удивительно правильным, как будто он точно знал заранее, что мне нужно. Он брал меня почти что грубо, едва сохраняя тонкую грань между моим наслаждением и болью, как будто заявляя права на моё тело, и неожиданно мне безумно понравилось это.
Я позволяла ему делать всё, что угодно, потому что, что бы он ни делал, это доставляло мне удовольствие. Я даже не обращала внимания на то, каким неудобным был ставший нашим пристанищем диван.