В его глазах было не меньше злобы и ненависти, чем в моих, но у него была эта девочка, у меня же не было ничего и никого. Мне было плевать, даже если все люди на Земле провалятся в пропасть и разобьется об острые скалы. В таком случае, я добью тех, кому не повезет выжить.
- Так значит она твоя сестра? - осведомился я, - И это не мешает тебе совать в нее свой член?
- Не тронь ее, - говорил он, а я смеялся, глядя, как на его глазах выступают слезы от собственного бессилия и невозможности защитить свою сестру от такого чудовища, как я. - Убей лучше меня, мне плевать, но оставь ее. Она всего лишь ребенок, она ни в чем не виновата.
- И, тем не менее, ты совал свой член в это невинное дитя?
- Да с чего ты взял?!
- Ни с чего, - ответил я, - я просто сделал предположение. Она ведь такая хорошенькая.
Я подошел к девочке, взял ее за руку и резким движением поднял на ноги.
- Знаешь, что я с ней сделаю? - спросил я, глядя ему в лицо, - Я заставлю ее пожалеть о твоей несдержанности.
- Она всего лишь ребенок, - говорил он.
Я снял с нее курточку. Ее шатало по сторонам.
- Стой ровно, маленькая сучка, - я дал ей пощечину, что бы она пришла в себя.
Под курточкой на ней была рубашка. Ее я тоже снял.
- Ребенок, говоришь, - протянул я, проводя рукой по ее шее и груди, которая была далеко не детской, - неудивительно, что не смог удержать свой член в штанах.
- Да что б ты сдох, ублюдок, - его голос сорвался на визг.
Проигнорировав его агрессивный выпад, я толкнул девочку в сторону дерева, что росло неподалеку. Как и вся растительность на этом пустыре, оно было тонким и невысоким, однако, я сомневался, что даже у меня хватит сил сломать его. О том, что это получится у девочки, не может быть и речи. Она упала на землю рядом с деревом. Я подошел к ней, усадил спиной к стволу, завел ей руки за спину, и завязал их, ее же рубашкой. После того, как я убедился в крепости узла, я стянул с нее дырявые кроссовки и почерневшие от грязи носки.
- Ты что собрался делать?! - никак не унимался ее брат.
- Знаешь, - повернулся я к нему, - мне надоела твоя болтовня.
Я подошел и засунул ему в рот носки его сестры. В ответ послышалось не так раздражающее мой слух злобное мычание. Удовлетворенно кивнув самому себе, я вернулся к девочке. С небольшим трудом я стянул с нее потрепанные джинсы и трусики, в милый зеленый горошек. Все это я делал под аккомпанемент исполненного ненавистью мычания ее брата. Ее трусики я засунул ей в рот, в противном случае, крики, которые она будет издавать, будут столь пронзительными, что на них сбежится вся округа в радиусе нескольких километров. После этого я подошел к костру и присел возле бревна. Мне нужно было собраться с мыслями и еще раз взглянуть на тот чудовищный план, который породило мое больное воображение.
- Мне плевать, трахал ты свою сестру, или нет. Мне плевать, делал ли это кто-то из твоих друзей. Нет никакой разницы, даже если вы втроем использовали ее каждую ночь.
Он смотрел на меня, и наверняка жалел, что не может убивать взглядом.
- Ты, верно, недоумеваешь? - спросил я его, - никак не можешь понять, зачем я это делаю? Или ты уже окончательно решил, что я свихнувшийся психопат?
Я задумался. Действительно, что происходит? Зачем я задумал настолько ужасные вещи, что даже черти в Аду затаили дыхание? Я размышлял над этим не более секунды. Потом улыбка коснулась моих губ. Потом я смеялся во весь голос и смотрел в ночное звездное небо. Я смеялся и смотрел в лицо богам, которые наверняка обратили на меня свой скучающий взор из далеких миров. Их уже мало что может позабавить, но я все же попытаюсь устроить представление, о котором можно будет рассказать на Олимпе.
Я встал, подошел к девочке и присел возле нее. Она находил в полубессознательном состоянии от пережитого шока. Ее глаза были едва открыты. Я еще раз провел рукой по ее нежной шее, по ее упругой груди. Я провел пальцами по коже ее бедер, которая еще не успела испортиться от жизни в столь неблагоприятных условиях. Должно быть, эта девочка, только достигнув сознательного возраста, стала проклинать свою судьбу за то, что та обошлась с ней так несправедливо и жестко. Должно быть, каждый раз засыпая под открытым небом, или в грязном сыром подвале, она мечтала о другой жизни. Но она была маленькой и глупой, и не знала, что насилие, боль и смерть - неизбежные спутники жизни в этом мире. Все бегут от них. Разница лишь в том, что кому это удается лучше, а кому то хуже.
Я ударил ее ладонью по щеке. Она резко открыла глаза. В них еще был туман, но он быстро сменялся на понимание происходящего и страха. С каждым мигом страха в ней становилось все больше. Он волной обрушился на ее сознание. Ее зрачки быстро бегали от меня к брату, и обратно. Она еще не знала, чего именно ей нужно бояться.