В конце концов, это избиение закончилось, но я ждала, что в мою шею упрется лезвие от лопаты, которая лежала в багажнике машины, и моя голова будет отрублена точно таким же движением, каким вскапываются грядки на огороде. Время тянулось для меня очень медленно, и я мучительно ожидала конца своей участи, которой будет смерть от этого обезумевшего от горя человека. Но шли секунды, в моих глазах слегка прояснилось, моего сознания стали достигать приглушенные звуки, и я решилась повернуть голову набок, что бы посмотреть, что происходит. Я увидела, что мужчина стоял на коленях перед трупом мальчика, и отчаянно рыдал. Забыв обо всех предрассудках, он плакал так, как только может плакать человек, который утратил все, что имел. Никакое материальное богатство не может сравниться с той самой большой ценностью, какой только может обладать человек; эта ценность есть смысл его существования. Для этого человека он исчез с последним вздохом мальчика. Он плакал, и вся окружающая реальность перестала существовать для него. Наверное, даже если с неба пойдет огненный дождь, ему будет плевать на крах человеческой цивилизации, потому что его мир уже рухнул. Он неотрывно смотрел в потухшие глаза своего, я не знала кого, может сына, внука или племянника, и не видел ничего, кроме них. Он не слышал ничего кроме быстрого стука своего сердца и тяжелого рваного дыхания. Не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего отчаяния. Глядя на него я подумала, что, возможно, это мой шанс.
Я медленно вставала, превозмогая боль, не обращая внимания на гул в ушах и туман в глазах. Оказавшись на ногах, я замерла, задавшись вопросом, что будет дальше. С одной стороны, мне хорошо было известно, что мне следует делать, и как именно. Но с другой, некоторая часть моего разума, которая в нынешних обстоятельствах была рудиментарным отголоском прошлого, отчаянно сопротивлялась. Я чувствовала ее слабость и страх, это были и мои эмоции тоже, и мне было стыдно за них перед другой, теперь уже доминирующей мой стороной. Я не знаю, кем я стала, но чувствовала, как горят мои вкусовые рецепторы, как нервные окончания при опиатной ломке. Пускай борьба внутри меня продолжалась, она была больше похоже на добивание поверженного, истекающего кровью противника. Я не стала ждать окончания, потому что в этом не было никакого смысла. Моя новая сущность шептала мне о том, что мне следует сделать, говорила, что я и сама этого хочу. Я не пыталась с ней спорить, и приняла ее как родную сестру, как саму себя. Возможно, это именно ее я видела в зеркале в редкие моменты прояснения рассудка.
Стараясь ступать как можно тише, я направилась к мужчине, который сидел, повернувшись ко мне спиной. Он был поглощен своим отчаянием настолько же сильно, как и тогда, когда оставил меня лежать на асфальте. Может быть, он услышал меня, но никак не отреагировал. Все, что мне оставалось сделать, это склониться над и ним, и разорвать зубами его шею. Что я и сделала, не мешкая ни секунды.
Быть может, когда-то я и смогла бы проникнуться горем другого человека, попытаться осознать его утрату, но не сейчас. Когда в мою глотку лилась его кровь, я чувствовала себя диким зверем, который бежит по бескрайней равнине и упивается своей силой и мощью. Мужчина не оказал мне никакого сопротивления, потому что он утратил способность сопротивляться. Он утратил их вместе со своим разумом, который покинул этот мир одновременно с последним вздохом мальчика. Как это часто бывает, его сила оказалась его слабостью. То, что наполняло его существование смыслом и давало силы просыпаться каждое утро, забрало его жизнь. Я всего лишь умертвила тело, которое уже не было человеком. Когда сердце мужчины перестало биться и выталкивать кровь из разорванного горла, я отпустила его, и он упал на асфальт.
Лицо мальчика белым, вся его кровь залила его одежду, салон машины и образовала лужу на земле. Я стала перед ним на колени, склонилась и прильнула губами к ране на его шее, как к священному источнику целительной воды. Как жаль, что у меня не было возможности насладиться им сполна. Я высасывала его кровь каплю за каплей. Прошла одна минута, и вся кровь, что в нем осталась, была на периферии его кровеносной системы, и я едва ли могла добраться до нее. Но я не чувствовала в этом острой необходимости, потому что мои вкусовые рецепторы перестали гореть. Я встала, посмотрела по сторонам, взглянула на небо, на деревья вокруг, на два трупа, что лежали возле меня, на свои перемазанные кровью руки, и почувствовала, как у меня задрожали колени. В один момент мне стало невероятно страшно. Меня накрывала волна ужасных воспоминаний. Перед моим внутренним взором предстал лес в ночной темноте и безликая фигура в лунном свете. Череда событий мелькала как при ускоренной сьемке. То, что я считала сном, оказалось реальностью. Каждый элемент, который всплывал в моей памяти, внушал мне все большую жуть. Я вспомнила страх, который испытала, и боль, которую мне причинили чудовища в человеческом обличии.