Мальчик рассмеялся над какой-то шуткой матери, и Куолен, как в зеркале, увидел свою улыбку, обаятельные ямочки. А главное - глаза, небольшие, темно-серые, пронзительные. Мальчику лет 12-13. Значит, вывод один. И от него у Эрика захолодело на сердце. "почему она мне не сказала? Или еще сама не знала?".
*
Кристель хорошо помнила ту ночь, когда они зачали ребенка. На первом ночлеге в горах Хел привел их на перевалочную базу альпинистов, маленький домик у подножия скального массива. Несмотря на все усилия Телмара, весь вечер возившегося у камина, выстуженный домик так и не прогрелся. Спали одетыми, в ботинках, забравшись в спальные мешки. И Эрик, заметив, что девушка не может заснуть от холода, расстегнул свой спальник: "Иди ко мне, малыш. Вдвоем теплее!". Прижавшись к его теплому боку, Кристель перестала ежиться. Куолен целовал ее волосы, мочки ушей, что-то шептал. Когда его руки тихонько пробрались к ней под свитер, Кристель откликнулась. После безумного дня, когда они были на волосок от гибели, потеряли деньги (а Чак, Малколм, Дерек и Брайан погибли), девушка была растеряна, появились сомнения, не зря ли она согласилась на это дело, и ей хотелось хоть ненадолго спрятаться за широкой спиной Эрика, согреться в его жестких, но таких ласковых и теплых руках.
Все произошло в молчании, чтобы не разбудить храпящих Телмара, Кеннета, Трейверса и Такера, но страстно; Куолен вложил в ласки столько чувства, а Кристель так жарко отвечала ему, что потом обоим стало не по себе: "Как в последний раз...". но это было наутро, а ночью, засыпая после бурного экспромта, Кристель интуитивно почувствовала, что этой ночью в ней зародилась новая жизнь, их с Эриком ребенок... "Так и должно быть, - думала она, - мы любим друг друга и скоро будем богаты, вот судьба и подарила нам это чудо. Надеюсь, интуиция меня не подвела!".
О том, что это правда, Кристель узнала через пару месяцев, уже в России. А в декабре 1992 года родился Макс, Максим Эдуардович Орлов.
С той самой минуты, как она впервые увидела в родильном зале малыша с крохотным красным личиком, Кристель почувствовала, что отныне отвечает не только за себя, но и за сына. Тем более сейчас, когда он такой маленький и беспомощный. Его отцу никто не нужен. Зато у мальчика будет мать.
Подрастая, Максим все больше становился похож на Куолена. Иногда, когда мальчик улыбался, хмурился или что-то внимательно рассматривал, Кристель вздрагивала; ей казалось, что это сам Эрик, только моложе. Глядя на взрослеющего сына, женщина надеялась, что его сходство с отцом - только внешнее.
Макс был одним из лучших учеников и признанным лидером в классе. почему-то все быстро признали первенство этого спокойного улыбчивого парня. Даже учителя слегка тушевались перед Орловым.
единственным человеком, с которым Макс общался по-настоящему дружески, была мать. "Ты реально свой парень!" - однажды сказал ей мальчик.
Теперь Кристель еще ревностнее оберегала тайны своего прошлого - во-первых, и "те", и "эти" будут беспощадны к сообщнице террориста. Во-вторых, она нужна сыну. Для него она лучшая, ради него она начала новую жизнь и не имеет права оставить мальчика. Ведь у него больше никого нет.
- Как прошла тренировка? - спросила Кристель, когда они не спеша шли от спортивной школы.
- Нормально. Голодный, как крокодил!
- Я так и знала, поэтому купила к обеду кое-что в "РуБлях".
- Ух ты! - Макс знал, что под словом "кое-что" мать подразумевает его любимые блинчики с сыром и ветчиной. - Спасибо, мам! Тренер нас запарил перед состязаниями. Ты придешь поболеть за меня?
- Ну как я могу пропустить состязания на первенство Московского района по дзюдо? Конечно, приду, чемпион!
- Постараюсь не разочаровать тебя! - просиял паренек. - В школе задали сочинение. На географии новая тема. На химише вызывали к доске, решал задачу. В общем, все нормально.
Куолен не слышал их разговора, но видел их лица, улыбки. Вот мальчик забрал у матери пакет с фруктами. А как она смотрит на сына!
Эрик забыл об осторожности. На пересечении улиц Кристель обернулась, и их взгляды встретились.
Женщина сразу узнала Куолена. Уже совершенно седой, с обширной лысиной, но такой же крепкий, могучий, с пронзительными глазами. Это не сон, не наваждение. Вот он, стоит у крыльца фотостудии и смотрит на нее. Это было то, чего она боялась все тринадцать лет. "Он не отпустит меня. Я готова отдать ему все деньги, только бы он оставил в покое нас с Максом. Или... Он помнит, на что я способна!".
- Мама, вот твой сок, - мальчик вышел из магазинчика на перекрестке, держа в руках пакет "Яффы". - Слушай, продавец точно по тебе сохнет, только увидел тебя в окно, тут же достал твой любимый сок из холодильника... Мама?
- Да, да, спасибо, - Кристель потянулась, чтобы взять у него пакет.
- Не надо, я сам. Мам, что ты?
Мальчик увидел рослого пожилого мужчину у студии и предположил, что маму напугал этот старик. Или она его знает и ей неприятно его видеть.
Сын шагнул вперед, словно намереваясь загородить собой мать, настороженно глядя на мужчину в черном. Это напомнило Куолену тот день на плато. Да, видимо, он на самом деле не знает, что такое настоящая любовь...
- Все в порядке, - тихо сказала Кристель, положив руку на плечо мальчика.
Куолен вышел из оцепенения. Передернув плечами, как от холода, он сказал охрипшим голосом:
- М-м... Извините. Я, кажется, обознался.
Быстро развернувшись, он зашагал к джипу. На полпути мужчина обернулся и повторил:
- Я обознался! Извините! - "Прости", - одними губами добавил он, надеясь, что Кристель не забыла "маяки". По ее лицу Эрик понял: не забыла.
У женщины дрогнули губы, и она кивнула. Когда Куолен выезжал на проспект, Кристель и мальчик все еще стояли у магазинчика.
- Мама, что с тобой? - спросил Максим. - Почему он так на тебя пялился?
- Он обознался, - Кристель проводила взглядом черный "патрол", едва заметный в конце улицы. - Ты же слышал, он извинился. Пойдем домой?
- Ладно, - мальчик перехватил пакеты одной рукой, чтобы поддержать мать под локоть. - Пошли.
Вечером Кристель отправила письмо Хелу:
"... и таким образом вышло, что я должна буду кое-что рассказать Максу. Далеко не все, конечно, но на часть вопросов отвечу. Следую твоим советам, держусь и не скисаю, что бы ни происходило...".