— Старое уступает новому, — говорили они. — Культура начинает проникать в жизнь нашей страны.
Мы освободились от господства помещиков и иностранцев, безжалостно грабивших народ в течение долгих столетий. Мы развиваемся, растем, и в этом помогает наша дружба с. могучим соседом — Союзом советских социалистических республик…
На другой день, с первыми лучами солнца, летчики отправились на аэродром. Их автомобили обогнали колонну монгольских пионеров. Веселые смуглые личики, короткие трусики, красные галстуки, барабаны. Будущие строители новой Монголии звонко прокричали лозунг:
— Да здравствует революционная Монголия!
Перед летчиками лежал самый трудный участок пути: перелет через пустыню Гоби.
?
Сильный ветер подхватил самолет и прижал его к волнистым отрогам горы. В пилотскую рубку повеяло невыносимым жаром.
Быстро уплывали назад телеграфные столбы. Линия ушла куда-то вправо. Теперь под самолетом бежала лишь узенькая тропинка. Но скоро и она исчезла…
Михеев и Поляков управляют самолетом по очереди, чтобы дать друг другу отдохнуть. Постепенно они раздеваются почти догола, но и это не помогает: мокрые рубахи прилипают к телу, в висках стучит. А в термосах — словно нарочно — горячий кофе!
Вот уже сто километров остались позади. "Правда" одиноко идет над пустыней, остальные самолеты летят по другому пути.
Но что это за темное облако там, впереди?
Рука судорожно сжала штурвал: самум, грозный самум!
Поляков берет влево на север, пытается обойти самум.
Но зловещее облако уже занимает почти весь небосклон.
Внизу затихшая пустыня.
Когда-то здесь было море. Но прошли миллионы лет, и пустыня Гоби — бывшее морское дно — раскинулась на тысячи километров, дышит одуряющим зноем.
Впервые над этими местами пели свою песню моторы: советские летчики первые прокладывали воздушный путь через пустыню. Они с тревогой смотрели на горизонт, откуда выплывал высокий, все растущий бурый столб самума. Неожиданно самолет резко провалился вниз, потом мощный поток раскаленного воздуха швырнул его кверху.
Работая в четыре руки, Михеев и Поляков старались выправить рискованные положения металлической птицы, но самум был сильнее мотора. Самолет становился на дыбы, прыгал словно лягушка в раскаленном воздухе.
Так продолжалось четыре часа подряд — до тех пор, пока самум внезапно не прекратился: самолет прорвался сквозь бурю. Летчики облегченно вздохнули. Но теперь новая беда: самум далеко отбросил самолет в сторону от намеченного пути, и они потеряли направление на оазис Уде, где должны были встретиться с остальными летчиками.
Что делать? Выручила счастливая случайность: Михеев заметил внизу караван, шедший из Манчжурии. По направлению его движения летчики догадались, что путь на Уде лежит правее.
Через тридцать минут в лощине между холмов показались колодец и фанза. Тут же виднелись самолеты и караван верблюдов. Это был оазис Уде. Загремели, отлетая от колес самолета, камни, устилавшие лощину, замолк мотор — и вот уже прибывшие ранее летчики тепло приветствуют Михеева и Полякова.
Невеселая это была встреча! Летчики узнали, что самолет Томашевского потерпел аварию и летчик и механик решили там же в пустыне исправить его.
Ночью опять начался шторм. Ветер сорвал с самолетов брезенты. Летчики, всю ночь не смыкая глаз, дежурили у самолетов. К утру шторм стих. Ровно в шесть часов утра самолеты покинули Уде.
Несмотря на зной, лететь было легко. Внизу хороший ориентир — четкая дорога с рядом телеграфных столбов. Изрядно мешает легкая болтанка, но настроение бодрое: Китай уже близко, скоро конец полету.
Жажда становится нестерпимой. В термосах горьковато-соленая вода из колодца-оазиса, а внизу, под самолетом, раскаленные пески. Но скоро пустыня постепенно переходит в степь с серой волнующейся травой.
Еще час — и Монголия осталась позади. Внизу ползут озера с густой зеленью вдоль берегов. Мелькают маленькие поселки, городки. И вот из голубой дали выплывает Миотань, где летчиков ждет первый китайский аэродром. С самолета уже видны люди, стоящие на крышах глиняных фанз.
Земля быстро, движется навстречу. Блестят трубы музыкантов. Солдаты в центре аэродрома. И вдруг резкий треск: "Правда" бессильно ложится на левое крыло…
Летчики выпрыгивают из сиденья и останавливаются перед бессильно накренившейся машиной. Весь аэродром, изрыт глубокими ямами; лишь в центре он гладок и ровен, но… там расположился почетный караул! Размышлять некогда — сверху уже слышится рокот моторов других самолетов, готовых опуститься на этот, с позволения сказать, аэродром. Поляков бесцеремонно попросил почетный караул освободить площадку, а Михеев уже тащил из самолета бидоны с бензином. Скоро посреди поля загорелись костры — предупреждение товарищам.