— Ничего они не знают. У них про дольмены сказка есть.
Мишка даже привстал.
— Расскажи!
— Ладно, отчего ж.
В прежнее время здесь, на Кавказе, жили не такие люди, как мы. Здесь жили карлики и великаны. Одни — боколазы, в пять саженей росту, а другие — шибзики. Великан дуб вырвет, ощиплет, — вот ему и дубина. Целого буйвола он за раз съедал. А карлики на зайцах верхом ездили.
Великаны были глупый народ, а карлики — продувные. Карлики себе из веток плели хибарки, а великаны не придумали, просто на ветру жили. Где вечер захватит, там спать лягут.
Вот раз карлики решили великанов облапошить. Приходят к великанам и говорят.
— Здравствуйте, дорогие товарищи. Вы вот очень плохо живете. Нам вас очень жаль стало. Мы вас научим, как построить себе хаты. Мы вам серого камня дадим и все покажем, как и что.
Великаны рады. Говорят:
— Мы очень согласны. Покажите, где ваш камень.
Карлики забегали туда-сюда.
— Вот, — говорят, — здесь у горы нужно верх обломить, там наш камень спрятан.
Великаны потрудились, отломили верх у горы, кого-то из хлопцев даже пришибли. А карлики на зайцев поседали, туда-сюда ездят.
— Хорошо, говорят, хорошо. Теперь надо гору разбить на пласты, а из пластов повыломать плиты.
Великаны так и сделали. Сперва не могли, а потом смогли. Камня наворотили — пропасть.
— Ну, говорят, малыши, покажите, как хаты делать.
А те с зайцев повскакали, вокруг камней бегают, лопочут, руками машут.
— Так вот и так. Нужно чтобы четыре стены и одна крыша. А в одной стене нужно оконце, чтобы светло было.
Великаны еще потрудились, и поставили хаты: четыре стены, крыша и оконце.
Совсем уморились.
Карлики на зайцев — скок, в дыру — гоп.
— Ничего, говорят, хаты добрые. Вот только здесь и здесь дует. Поправить нужно.
Великаны поправили.
— Что — говорят — готовы хаты?
— Готовы.
— И можно нам жить в них?
— Можно. Нам на вас камня не жалко.
— Как же нам в хату войти?
Карлики опять возню подняли.
— Батюшки! Двери-то мы и позабыли! А в окошко вам не войти. Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! — головами качают, будто жалеют. — Очень — говорят— у вас рост негожий. Теперь только одно можно сделать. Подите, спрыгните вон с той горы, станете нашего роста, сможете в хатах жить.
Великаны пойди и спрыгни с горы.
Упали с горы и разбились насмерть. Ни одного в живых не осталось.
А карликам — смак, им досталися хаты. Так они, в них и жили, прямо на зайцах в окошки лётали.
— А куда потом делись? — спросил Мишка.
— Вот чудак! Куда делись! Их-то и не было никогда. Это так, чтобы складно было, говорится.
— А я думал…
— Думал, думал. Идем домой, Волдырь, а та жара спадет, буйволы по берегу разбредутся.
Мишка сколько шел домой, все про дедову хатку думал. В воротах повстречал Ленку с Тонею. Подружки шли в обнимку.
— Эх, Мишук, где ты пропадал! — укорила его Ленка. — К нам тут из Туапсе детский дом приходил. Хорошо как они песни поют. Весь день пробыли.
XXIV. Еще один летчик
Хоть руки были и в клейстере, а все разом схватились за носы. Шурка Фролов кинул в сторону камышину, которую прилаживал к змею, и ущемил Карася за ухо.
— Это он, ей-ей, я слышал, как он зайца подстрелил.
Все бросились к Карасю.
Шурка тянул его за ухо и приговаривал:
— Пчела или муха? — спросил он Карася, за ухо повернув его лицом к себе, точно его голова была насажена на винт.
— Пчела!
— Пчела — снова зачала! — в один голос крикнули Корненко и Фроська.
Карась и смеялся и хныкал. Шурка перехватил его за другое ухо, снова спел песенку и спросил:
— Кочан или рог?
— Рог!
— Пока уши не сосклизнутся, тяни до ног!
На счастье, уши сосклизнулись скоро. Карась ухмылялся, потирая пунцовое ухо.
— Погоди ты! — пригрозил он Шурке, принимаясь за клейстер. — Ужо я тебя не так угощу.
Неловок был Шурка клеить — просто страх.
Он все больше языком трепал, чем работал.
— Глядите, ребята, чей монах высоко поднялся?
За ручьем на поляне Мишка Волдырь, Кочерыжка, Ерзунов и Лютикова пускали монахов.
— Чей монах?
— Лютиков!
— И правда, Лютиков! Ай да ну!
Верка Хвалебова вернулась из кухни с горячим утюгом. Клейстер под каленым железом зашипел, пар разошелся, змей сухонький и крепкий лежал на столе.