Повариха тихонько заплакала, утирая лицо накрахмаленным фартуком. Шварц снова запрыгнул на скамейку и прижался к ней, неловко тычась усатой мордой и громко мяукая. Утешал.
— Ладно, ты прости меня, — капитан неловко приобнял девушку за плечи и привлек к себе. — Накатило что-то. Слушай, а принеси еще водки? Я же знаю, у повара вашего точно есть в заначке. Душа горит.
— Нет! — решительно отрезала та, вытирая слезы. Куда только ее жалкий вид делся. — Не хватало еще грусть-тоску выпивкой заливать. Насмотрелась я такого вдоволь. У нас в коммуналке через одного мужики спивались. А ведь какие рабочие были — золотые руки. Но как к заразе этой пристрастились, так ничего, кроме стакана в жизни больше не интересовало. Даже не проси! Лучше за патефоном схожу. Ты ведь петь хотел? Вот и пой.
Дребезжала мембрана. Шипели старые заезженные пластинки. На звуки песен подошли летчики и стрелки.
Появилась стайка девушек — связистки-телеграфистки, официантки, работницы штаба. Подтянулись даже истребители. Жизнь брала свое — вскоре в танце закружилось несколько пар.
Григорий по-прежнему сидел за столом. Курил, рассеянно чесал развалившегося у него на коленях Шварца и молчал.
— Слышь, командир, я слыхал, что Куприянова к Герою представили, — плюхнулся рядом Валиев. — Посмертно. А воздушного стрелка к Красному Знамени.
— Пассия твоя штабная проболталась? — угрюмо осведомился Дивин, глотая горький дым папиросы. Ильмир смутился. Но вдруг упрямо вскинул подбородок.
— Зачем так говоришь? У нас с Машей все серьезно. Война закончится — распишемся. Я про нее уже родителям написал. И она своим про меня тоже.
— После войны? — нехорошо прищурился Григорий . — Долго ждать придется.
— Откуда знаешь? — обалдел ведомый. — Мы ведь фрицам хребет нынче переломили. Теперь погоним вражину!
— Силен немец, Ильмир, — грустно вздохнул Григорий. — Вся Европа на него работает. Видал, что у гансов убитых в ранцах? Вино, сыр, колбаса — все из других стран. А техника, вооружение? Нет, помяни мое слово, еще долбить их и долбить. Но я точно тебе говорю: перемелем эту свору поганую! В мелкую труху перемелем. И в Берлине, на рейхстаге их, напишем обязательно, что, мол, дошли. Точка!
— Рейхстаг? А, это за ложный поджог которого товарища Димитрова фашисты судили? — насупился Валиев, зло сжав кулаки. — Знаю, на политбеседах политрук рассказывал. — Сволочи!
— Вот-вот, — кивнул согласно Дивин. — Именно там и накорябаем что-нибудь матерное. А Шварц еще и нужду в кабинете их бесноватого фюрера справит.
Ильмир громко засмеялся.
— Умеешь ты, командир, меткое словцо подобрать. Как скажешь, прям камень с души упадет.
— Что я тебе, клоун цирковой? — недовольно проворчал Григорий. — Говорю, что думаю. Кстати, невеста твоя не сказала, часом, когда в тыл отправят?
Валиев густо покраснел.
— Да ну, какая невеста.
— А кто ж еще? — удивился капитан — Конечно невеста. Сам только что в драку кидался, доказывал, что у вас все серьезно, все по-взрослому. Так что, хорош тут щеками полыхать, докладывай.
Ильмир огляделся по сторонам. Потом подвинулся поближе к Дивину, зашептал на ухо.
— Не будут нас в тыл выводить. Пополнение скоро пригонят. И самолеты новые. В пути уже перегонщики. Маша сказала — только это секрет, командир, — что нам какие-то другие «илы» дадут.
— Какие еще другие? — удивился Григорий. — Ах ты ж, черт. Неужто пушечные?
— Ты про что, командир? — изумленно приоткрыл рот Валиев. — Откуда про новый штурмовик знаешь?
— Тоже мне, секрет Полишинеля! — отмахнулся от него капитан . — Я еще год назад под Сталинградом видел, как войсковые испытания машины с пушками ШФК проходили. Прилетали к нам эксперты из НИИ ВВС. Висит такая мандула в обтекателе, боекомплект всего сорок снарядов, попасть из нее можно разве что, если очень сильно повезет. Из одной стрелять вообще нельзя, потому что самолет мгновенно в эту сторону разворачивается. А из двух требуется бить короткими, по два-три снаряда очередями. Да и отказы частенько случались. Зато пилотировать на порядок сложнее. «Илюха» и так утюг утюгом, а с пушками и маневренность никудышная, и виражить невозможно. А нагрузка на рули такая, что за штурвал штангиста или борца надо сажать. Иначе ни за что не удержишь. Хотя, врать не буду, легкие танки как орешки из этой пушки щелкали. Да и средний, если метров с пятисот приложить, то мало вражине не покажется. Так это еще, повторюсь, попробуй попади.
— Нет, там какая-то другая пушка упоминалась, — отчаянно замотал головой Ильмир. — Точно не ШФК. Это ведь Шпитального, правильно? А там другое обозначение было.
— Да? Ладно, тогда поглядим, что за зверя нам приволокут, — плавно закруглил разговор капитан. Лучше бы дурью не маялись, а побольше ПТАБов присылали.