Оказывается, их разговор с санинструктором слушали другие бойцы.
— Тебе ж товарищ майор все как есть расписал, а ты все дуркуешь. Вот ведь, дяревня!
— Но-но, поговори мне! — разозлился медик. — Тоже мне, Валерий Чкалов нашелся. Сам, небось, только с печки и прыгал. А туда же, парашюты обсуждает! — По кузову прошелестели слабые смешки. Дивин тоже улыбнулся, представив «затяжной» с массивной русской печи. Забавно. — Кажись подъезжаем, — вгляделся в сереющую полумглу короткой летней ночи санинструктор. — Госпиталь.
Часть 36
Госпиталь, куда привезли Дивина, не принимал никого на лечение, а служил лишь своего рода перевалочным пунктом. В низком одноэтажном здании бывшей школы, что чудом сохранилось в сожженном гитлеровцами дотла селе, во всех комнатах круглые сутки безостановочно шли перевязки, операции, санобработка поступивших бойцов и командиров. Форменный конвейер.
— Вас сегодня-завтра в тыл эвакуируют, — сообщил Григорию санинструктор, который успел после приезда метнуться куда-то с документами и вернуться. — Так что, не поминайте лихом, товарищ капитан.
Майор нехорошо нахмурил брови . Боец ощутимо занервничал.
— Что не так?
— Я же просил тебя договориться, чтобы меня отправили в полковой лазарет?
— Честное слово, сделал все, что мог! — Красноармеец вытер рукавом гимнастерки резко вспотевший лоб и сделал маленький шажок назад.
Подальше от излучающего смесь ярости со злостью летчика.
— А вы сами главврачу все скажите, он наверняка прислушается, — жалобно проблеял санинструктор и попятился еще дальше.
— Без сопливых разберусь, — ощерился Дивин. — Свободен!
Боец тотчас исчез со скоростью звука.
Григорий попробовал оглядеться. Глаза сейчас же взвыли резкой болью и потекли слезы. Но это не остановило майора.
Многочисленные носилки с ранеными, что уже прошли осмотр и получили первую помощь, а теперь ожидали отправки в тыл, стояли прямо под деревьями небольшого садика, окружавшего здание со всех сторон.
Похоже, раньше, до войны, он служил законной гордостью местных школьников. Но теперь изрядно поредел после бомбежек, обстрелов, пожаров и излишне предприимчивых граждан, искавших дрова неподалеку от места проживания.
Но все же, куда ни кинь взгляд, еще хватало яблонь и вишен, усыпанных цветами, дающих одуряющий аромат, и поспевающими плодами. Правда, к запахам сада примешивался и запах больничный: от крови, гноя и лекарств.
Тот еще коктейль. Григорий недовольно поморщился. Он чувствовал, как организм решил отреагировать на запахи .На этот раз ему удалось взять себя в руки ,ведь поездка в глубокий тыл Григорию явно была ни к чему.
Но, вот беда, как донести эту мысль до местного начальства, чтобы они ему поверили? Наверняка ведь в сопроводительной справке понаписано уже .
Перед воротами раздался автомобильный гудок. Привезли новую партию раненых с передовой. Начинающийся новый день наполнился стонами, запахом крови, отрывистыми командами и торопливой беготней санитаров.
Вместо поступивших бойцов и командиров в кузова споро загружали раненых, что должны были уезжать. Слышались слова благодарности, напутствия, советы, торопливые прощания. Дивин попробовал оглядеться , молоденький сержант, который лежал на носилках и ждал своей очереди на погрузку, с руками, замотанными бинтами кажется с улыбкой смотрел на майора .
С нехорошим холодком в груди Григорий вдруг понял, что парнишка неловко примостил поверх одеяла культи. Сколько же ему лет? Восемнадцать? Девятнадцать? И что его ждет теперь дома?
— Майор Дивин? — Перед задумавшимся летчиком появилась женщина в белом халате.
— А мы вас повсюду ищем.
Пойдемте-ка со мной. Хотела взять его под руку. Летчик недовольно фыркнул , но через несколько минут понял ошибку в своих действиях.
Военврач терпеливо ждала именно этого момента его осознания что помощь все же необходима .
Потихоньку они прошли в школу-больницу и оказались в маленькой комнатке с обшарпанным канцелярским столом.
— Мне сказали, что вы настаиваете на переводе в лазарет вашей части, — не стала тянуть кота за хвост главврач. Оказывается, именно она нашла Григория в саду.
— Что за блажь, майор ? У меня здесь указано, — женщина зашелестела бумажками, — что вы были контужены, неоднократно теряли сознание, у вас наблюдаются проблемы со зрением, тошнота, потеря памяти. Да много чего было. Все правильно?
— Ерунда! — решительно бросился в атаку Григорий . — Шел бой. Заниматься мной было некому. Мало ли что там кому в суматохе показалось. Я чувствую себя вполне сносно. По крайней мере, дорогу до своего полка перенесу точно.
— Ага, — усмехнулась врач. — А потом вдруг упадете и больше не подниметесь. И мы все дружно предстанем перед сотрудником особого отдела, чтобы ответить на вопрос, кому пришла в голову идея оставить без должного лечения и отправить таким образом на тот свет Героя Советского Союза, известного всему фронту. Так?
— Я готов написать расписку, — набычился Дивин. — Говорю же, сейчас я чувствую себя вполне удовлетворительно и не вижу особых причин ехать в тыл.
— Позвольте нам решать, как вы себя чувствуете! — разозлилась не на шутку главврач. — Тоже мне, светило советской медицины выискалось. У себя в кабине «ила» командовать будешь.