.Дай водки! Раздался почти шепот. Но она начинает меня кормить, поплескала в рот несколько ложек супу, второе, кажется жаренная колбаса с вермишелью,потом опустила меня на подушки, грудь сковало, вроде бы плачу , а слез нет , снова в голове звенит звенит .
Третий или нет но не важно какой вылет ,главное очнулся от боли в каком-то перевалочном пункте. Сижу на стуле, комбинезон разрезан, мне делают перевязку. Там конвейер, времени отмачивать засохшие бинты нет, как дернут — искры из глаз и струйки крови из раны. Сквозь туман в голове слышу лязг медицинских инструментов, запах медикаментов, стоны и проклятья раненых. Многие в бреду, идут еще в атаку, матеря фашиста. У меня в голове одна мысль: в заднем кармане комбинезона документы, партбилет. Не потерять бы их. Где-то могут снять и выбросить комбинезон. Снова везут проселочными пыльными дорогами на бортовой машине, снова проваливаюсь в пустоту и вновь прихожу в сознание. А лицо у меня оказалось полностью обожженным, покрылось сплошным водянистым волдырями. Левый глаз совсем закрылся, а правым вижу только через узкую щелочку. Лицо стянула дикая боль. Нет, не так: БОЛЬ Дальше Григорий помнил только, что не то заорал, то ли попытался заорать – детали ускользнули из памяти, – но опять потерял сознание.
И пришел в себя лишь от прикосновения живительной и прохладной влаги к нестерпимо горящей коже.а полет последний? Как летел, что делал, переговоры по радио, может, какие детали все это смутно , вроде из-за облаков вывалился и на немцев напоролся. Они на дороге прямо подо мной оказались. На гашетку нажал, потом сразу сильнейший взрыв, вспышка перед глазами, запах гари, удар и все. Дивин провел в больнице несколько долгих месяцев. Взаперти его не держали, но всевозможными проверками и анализами по-настоящему замучили. В итоге, с некоторыми оговорками, какими-то записями в истории болезни, но все же признали годным к летной работе. Григорий не знал, что именно сыграло на его стороне, но вдаваться в такие подробности, если честно, даже не собирался. Разрешили и разрешили.Да и награда наконец-то нашла своего героя. В один из дней Дивину вручили орден Красной Звезды. Григорий и думать про него забыл, а, оказывается, где-то в штабах все-таки провернулись какие-то бюрократические шестеренки и тому давнишнему представлению командующего фронтом дали ход. И вот теперь на тумбочке в красивой коробочке красовался темно-вишневый знак отличия. Надо же, когда-то он вместе с другими курсантами летного училища мечтал об орденах, а вот теперь, получив награду, не испытывал ровным счетом никаких особенных эмоций. Нет, приятно, конечно, что его отметили, но, что называется, до небес прыгать почему-то не хочется.
Глаза мгновенно заволокло багровым, просто кровь заливает лицо. Самолет несло куда-то вперед, а Григорий даже толком не видел куда. Наконец «Ил» замер. Дивин сидел в кресле, не в силах пошевелиться. В голове отчаянной птицей билась мысль, что нужно срочно выбираться из покрытой масляной пленкой кабины, что в любую секунду может начаться пожар. Но странное равнодушие овладело Григорием .Он просто сидел. Кто-то сорвал фонарь, расстегнул на нем ремни и потащил наружу, он упустил. Прохладные руки санитарки осторожно смыли кровь с его глаз, и вот он вернулся в сегодняшней реальность.И руки ее руки лежали у него на лбу.Так и тянулись дни в госпитале. Реальность перемежалась с воспоминаниями , после приступов памяти Григорий ощущал себя полностью разбитым , в такие дни , минуты или часы ему было абсолютно не до того что происходило вокруг него. Он как будто впадал в состояние некого ступора или скорее всего апатии.
Григ ГРИГ ,как же она с этим Григ ,.. как только что то так сразу Григ и сейчас это имя заставило его дернутся. Хотя только плавал в воспоминаниях в воспоминания , ведь это она тогда если так можно сказать пожалела его,кроме какой то вонючей мази для лица ему не дали в госпитале. Тая да она добрая душа .