— Этот?
И голос его был настолько преисполнен презрения ко мне, к моему животику, к моим дряблым щекам, к моим коротковатым ногам и мягким рукам человека, который не только обделен природой по части роста, но еще притом и не старался никогда компенсировать это спортивными занятиями, голос его был настолько снисходителен, что я сказал:
— Дайте мне мяч.
Сказал я это в пустоту, в пространство, но знал уже, что у меня есть здесь верные поклонники, союзники, друзья — девушки на две головы выше меня, но ценящие талант, какую бы скромную оболочку он ни имел.
Девушка кинула мне мяч, и я, поймав его, тут же забросил в корзину с половины площадки, крюком, небрежно, словно всю жизнь этим и занимался.
И самый высокий баскетболист был разочарован и подавлен.
— Ну дает! — сказал он.
— Еще раз, — сказал тренер.
Девушка кинула мне мяч, и я умудрился его поймать. Забросить его было несложно. Надо было лишь представить, как он полетит. И он летел. И в этом не было ничего удивительного.
Толстый тренер вынул из заднего кармана тренировочных брюк с большими белыми лампасами блокнот, раскрыл его и записал что-то.
— Я ему кину? — спросил высокий баскетболист, который меня невзлюбил.
— Кинь, — сказал тренер, не поднимая глаз от блокнота.
— Ну, лови, чемпион, — сказал баскетболист, и я понял, что мне несдобровать.
Я представил, как мяч понесется ко мне словно пушечное ядро, как свалит меня с ног и как засмеются девушки.
— Поймаешь, — сказал баскетболист, — сразу кидай в кольцо. Ясно?
Он метнул мяч, и тот полетел в меня, словно ядро. И я сделал единственное, что мне оставалось: отскочил на шаг в сторону.
— Ну, чего же ты? — Баскетболист был разочарован.
— Правильно, — сказал тренер, закрывая блокнот и оттопыривая свободной рукой задний карман, чтобы блокнот влез на место. — Паса он еще не отрабатывал. Играть будете?
— Как? — спросил я.
Тренер поманил меня пальцем, и я послушно подошел к нему, потому что он знал, как манить людей пальцем, чтобы они безропотно к нему подходили.
— Фамилия? — спросил он, вновь доставая блокнот.
— Коленкин, — сказал я.
— Вы что, серьезно? — обиделся баскетболист, нависавший надо мной, как Пизанская башня.
— Я всегда серьезно, — ответил тренер.
Как раз в тот момент я хотел было сказать, что не собираюсь играть в баскетбол и ничто не заставит меня выйти на площадку снова. Но высокий баскетболист опять сыграл роль демона-искусителя. Мне очень хотелось ему досадить. Хотя бы потому, что он обнял одну из сочувствующих мне девушек за плечи, словно так было положено.
— Так вот, Коленкин, — сказал тренер строго, — послезавтра мы выезжаем. Пока под Москву, на нашу базу. Потом, может быть, в Вильнюс. День на сборы хватит?
— Молодец, Андрей Захарович! — воскликнула девушка, освобождаясь из объятий баскетболиста. — Пришли, увидели, победили.
— Таланты, — ответил ей тренер, не спуская с меня гипнотизирующего взора, — на земле не валяются. Талант надо найти, воспитать, обломать, если нужно. За сколько стометровку пробегаете?
— Я?
— Нет, Иванов. Конечно, вы.
— Не знаю.
— Так я и думал.
— За полчаса, — вмешался баскетболист.
— Ой, молчал бы ты, Иванов! — возмутилась вторая девушка. — Язык у тебя длинный.
— А бросок хромает, — сказал тренер.
— У меня?
— У тебя. Коленкин тебе пять из двух десятков форы даст.
— Мне?
— Ну что ты заладил? Пойди и попробуй. И ты, Коленкин, иди. Кидайте по десять штрафных. И чтоб все положить. Ты слышишь, Коленкин?
И тут я понял, что совершенно неспособен сопротивляться Андрею Захаровичу. И лишь мечтал, чтобы пришел Курлов и увел меня отсюда. И еще, чтобы тренер не заставил меня тут же бежать стометровку.
Мы вышли на площадку. Иванов стал впереди меня. Он был зол. Зол до шнурков на кедах, до трусов, которые как раз помещались на уровне моих глаз.
И я понял, что мне очень хочется, крайне желательно забрасывать мячи в корзину лучше, чем это делает Иванов, который, очевидно, только этим и занимается с душой. Остальное — между прочим А кстати, что я делаю с душой? Прихожу на службу? Сажусь за свой стол? Нет, выхожу покурить в коридор. Захотелось закурить. Я полез в карман за сигаретой, но мяч мешал мне, и я прижал его локтем к боку. И тут же меня остановил окрик всевидящего тренера. Моего тренера.
— Коленкин! О никотине забудь!