— Ну хорошо, если ты все сказал, можно я пройду?
Не дожидаясь ответа, Николь быстро пошла дальше по мостику. Еще через минуту она яростно крутила педали велосипеда, двигаясь к дому Петерсонов.
А дальше все было в точности так, как обещал Джеймс. На работе он не давал им передохнуть. При этом ни разу, ни словом, ни намеком не обмолвился об их тайных отношениях. Вернее, об их противоборстве. Можно было подумать, что он потерял к ней всякий интерес. Однако Николь это совсем не радовало, наоборот.
Стив, заметив ее затравленный взгляд, решил, что она просто нервничает перед состязаниями. Эмили Петерсон тоже забеспокоилась:
— Ники, что происходит? По-моему, ты похудела за последнее время.
Эмили приготовила восхитительный обед — жареную голубую рыбу, приправленную имбирем и зеленым луком. Николь насильно заставляла себя есть, только для того, чтобы не обидеть Эмили.
— Почему ты не ешь десерт?
— Десерт? — слабым голосом переспросила Николь.
— Да, у нас сегодня на десерт ванильное мороженое с малиной.
Малина! Николь почувствовала, что ей сейчас станет плохо. Выручил Фрэнк, отнюдь не страдавший отсутствием аппетита.
— Самое оно! — воскликнул он, поглощая свою порцию с неимоверной быстротой. — Как раз то, что нужно. На работе творится черт знает что. У босса уже которую неделю настроение — хуже некуда. Не пойму, какой бес в него вселился. Ты случайно не знаешь, Ники? — Он смотрел на нее, хитро прищурив глаза.
Николь вспыхнула.
— Нет, я ничего не знаю.
Можно было только надеяться, что он не заметил, как дрожит ее голос.
После трогательного внимания, которым окружали ее друзья, холодная требовательность Джеймса, казалось, приносила даже некоторое облегчение. Он, как всегда, взял все дело в свои руки. На следующий день прочитал «священной шестерке» небольшую лекцию, предварявшую последнюю неделю практических занятий. Когда он держался так надменно и покровительственно, Николь легче было помнить о том, что она его ненавидит. Однако моменты прошлой нежности, взаимопонимания, теплоты тоже не забывались. И как назло, он сейчас казался еще красивее, чем раньше.
Он читал ребятам лекцию, а Николь рассматривала его лицо в ясном утреннем свете. Эти классические черты с возрастом ничего не потеряют. Конечно, появится больше морщин, но грубая привлекательность, резкость и угловатость черт останутся при нем. Интересно, каково это — стареть рядом с ним?
Воображение унесло ее слишком далеко. Она представила себе осенний вечер. Они с Джеймсом идут рука об руку по деревенской дороге. Шагают по сухим листьям. У него поседели волосы. На ней теплый шарф — защита от холодного осеннего воздуха. Они идут молча. После стольких лет, прожитых рядом, нет нужды в долгих разговорах. Они наизусть знают мысли и чувства друг друга.
Это все, конечно, фантазии, но какие захватывающие! На самом же деле ее ждет совсем другое будущее.
Ее ждет Нью-Йорк. И невозможно предугадать, как изменится ее характер под влиянием жизни в большом городе.
Нью-Йорк… Она окажется там уже через две недели… А пока Николь постаралась выбросить из головы мысли о Нью-Йорке: Сейчас она не могла загадывать дальше состязаний на Кубок Бентона. И еще где-то в глубине сознания маячила мысль, что она не хочет уезжать из Мэнниэссета. Не хочет уезжать от…
Перед ней стоял Джеймс. Усилием воли Николь заставила себя вернуться в реальность.
— И где это ты блуждала?
— Секрет.
Не рассказывать же ему, что она мечтала именно о нем.
Только сейчас Николь заметила, что комната пуста. По всей видимости, он отправил ребят на море.
Николь поднялась.
— Пойду разогрею «Вельбот».
— Подожди минутку.
Она снова села. Джеймс опустился напротив.
— Как ты расцениваешь наши возможности?
— Ты имеешь в виду кубок?
— Ну конечно.
Николь молчала. Последнее время текущая работа настолько поглотила ее, что не было возможности остановиться и подумать. Сейчас, после некоторого размышления, она поняла, что дела обстоят намного лучше, чем рисовалось в начале лета.
— Все зависит от уровня соперников. Наше преимущество в том, что мы хорошо знакомы со здешними условиями. Конечно, наша команда здорово продвинулась.
— Согласен. Вопрос лишь в том: достаточно ли?
— Я бы сказала, они не хуже многих, во всяком случае, из тех, кого я знаю. Например, они вполне могли бы побить мою институтскую команду.
Джеймс помолчал.
— Да, пожалуй, они сейчас вполне на уровне.
— А почему ты спрашиваешь? Неужели допускаешь, что мы можем проиграть?
— Нет. Просто хотел услышать твое мнение. Ты, по-моему, немного нервничаешь в последнее время. Разве не так?
Еще бы! Да она, можно сказать, на пределе.
— Николь, — неожиданно произнес Джеймс, — я знаю, мы договорились не касаться личных тем, но мне кажется, сейчас имеет смысл об этом поговорить.
— Почему именно сейчас?
— Ну, например, потому, что ты не можешь сосредоточиться на работе. И это в такое время, когда нужно все внимание направить на тренировки.
— Ты считаешь, в этом только моя вина? — с вызовом спросила она.
— Нет, — неожиданно признал Джеймс. — Все могло бы разрешиться по-другому и гораздо раньше, если бы я не был так нетерпелив. Просто поразительно, как я теряю голову в твоем присутствии. Надо было понять с самого начала, что все мои неуклюжие попытки соблазнить тебя ни к чему не приведут. Я действовал неверными методами.
— Ты думаешь, «верные» методы привели бы к другому результату?
Он не обратил внимания на ее сарказм.
— Николь, ну прекрати же, наконец, эту бессмысленную борьбу. Признай, что ты влюблена в меня.
Николь внезапно почувствовала смертельную усталость. Это противостояние совершенно ее вымотало.
— Допустим, я это признаю. Ну и что с того?! — закричала она. — Как я могу позволить себе любить тебя, если ты все равно меня не любишь!
Джеймс порывисто потянулся к ней. Заговорил слабым, надтреснутым голосом.
— Ты все еще считаешь, что я тебя не люблю.
— Но ты никогда не говорил мне о своей любви.
— Моя ненаглядная, да ведь я показывал тебе свою любовь как только мог. Всеми известными мне способами. Другое дело, что они тебя не устраивали. Пожалуйста, попытайся понять, Николь, я не привык выражать свои чувства словами. Но если это имеет для тебя значение, могу сказать: я люблю тебя. Больше, чем когда-либо мог себе представить.
— Я… я не…
Николь задохнулась. Он говорил искренне, в этом не было сомнений. Она видела, чего стоило ему это признание. До боли хотелось верить ему, и все же она никак не могла решиться поверить.
Джеймс, как всегда, прочел ее мысли.
— Ты мне не веришь. Я готов это понять. Нам нужно время. Николь, мы можем быть так счастливы вместе. Позволь мне это доказать.
Она не поднимала глаз. Не могла решиться взглянуть на него. Он снова заговорил:
— Когда закончатся соревнования, когда мы сможем остаться одни, без помех, позволь мне показать тебе, как это все может быть. Ты согласна?
— Да, — едва слышно ответила Николь. Только после этого решилась она поднять на него глаза с надеждой и тревогой. — Да, — повторила она.
— Слава Богу, — пробормотал Джеймс. Подошел к ней, нежно поцеловал ее руку. — Любовь моя, как только все здесь закончится…
Голоса и смех в холле прервали его. В зал ворвались Стюарт и Пэтти.
— Мы готовы. Идете? — спросила Пэтти.
— Да-да, мы тоже готовы.
Он подал руку Николь, и через несколько минут они вернулись к работе.
Это был долгий и трудный день. Как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от бесконечных и сумбурных мыслей. Николь сейчас предпочитала не вспоминать о своем неожиданном признании и обещании, данном Джеймсу.