Стоя у окна своего кабинета, она потягивала любимый напиток, шампанское «Мумм», закусывая ломтиком свежего персика, и смотрела на поток машин, запрудивший Брод-стрит. Часы показывали половину пятого. В городе, чьи магистрали стали тесны уже десять лет назад, наступил час пик.
На подоконнике были веером разложены десятки открыток. Нору поздравляли с днем рождения все коллеги по радиопередаче. Открытки были красочны, на каждой написаны соответствующие случаю слова, но самым дорогим для нее оказалось поздравление от Кэролайн, старшей дочери. И, как всегда, ее радость омрачилась тем, что Руби снова не прислала ей поздравление.
— Ничего, завтра все будет в порядке, — тихо сказала она своему отражению в оконном стекле.
Позволив себе немного погрустить из-за открытки, которой здесь не было, Нора стала собираться. Она в совершенстве владела мастерством отделять одну проблему от другой и раскладывать все по полочкам — пятнадцать лет работы с психоаналитиком сделали свое дело.
За последние пять лет она наконец научилась держать свои неспокойные эмоции в кулаке. Срывы, депрессия, когда-то отравлявшие ей жизнь, остались в прошлом, отошли в область болезненных воспоминаний.
Нора отвернулась от окна и посмотрела на хрустальные настольные часы. Четыре тридцать девять. Все собрались внизу, в конференц-зале, накрывают столы, расставляют бутылки с шампанским и тарелки с нарезанными персиками. Продюсеры, ассистенты, публицисты, штатные писатели — все готовы потратить час личного времени на то, чтобы устроить «неожиданную» вечеринку в честь новой звезды радио.
Поставив фужер на стол, Нора достала из выдвижного ящика миниатюрный косметический набор от Шанель, подновила макияж и вышла из кабинета.
В коридорах стояла непривычная тишина. Вероятно, все участвуют в подготовке фуршета, подумала Нора. Ровно в четыре сорок пять она открыла дверь конференц-зала.
Он был пуст.
На длинном голом столе не было ни угощения, ни крошечных кружочков конфетти. Со светильников косо свисало полотнище поздравительного транспаранта. Все выглядело так, словно кто-то начал оформлять зал к вечеринке, но потом вдруг бросил. Нора не сразу заметила, что слева от нее стоят двое мужчин: Боб Уортон, владелец и управляющий радиостанции, и Джсйсон Ююуз, главный юрист.
Нора приветливо улыбнулась:
— Добрый день. Рада вас видеть.
Мужчины быстро переглянулись.
У Норы возникло неприятное предчувствие.
— Боб, что случилось?
Мясистое лицо управляющего, на которое отложили свой отпечаток два мартини за каждым ленчем и двадцать ежедневных сигарет, сморщилось.
— У нас плохие новости.
— Плохие новости?
Джеймс обогнул Боба и приблизился к Норе. Его седые волосы были, как всегда, безукоризненно причесаны, в черном костюме от Армани он выглядел не старше сорока лет и походил на крестного отца мафии.
— Сегодня днем Бобу позвонил некий Винс Корелл.
Нора вздрогнула, словно от пощечины.
— Он утверждает, что, когда вы были еще замужем, у вас был с ним роман, и требует, чтобы мы заплатили ему за молчание.
— Черт побери, Нора! — в сердцах воскликнул Боб, брызжа слюной. — Роман! В присутствии детей! Вы должны были поставить нас в известность.
Нора тысячи раз советовала своим читателям и слушателям быть сильными. «Никогда не показывайте, что вы боитесь. Верьте в себя, и остальные тоже в вас поверят». Но сейчас, когда сила понадобилась ей самой, ее не было.
— Я могла бы сказать, что он лжет.
Нора невольно поморщилась, услышав в своем голосе нотки отчаяния. Джейсон открыл дипломат и достал конверт из коричневой бумаги.
— Вот, смотрите.
Когда Нора открывала конверт, руки у нее дрожали. В конверте оказались черно-белые фотографии. Еще не вынув верхний снимок, она поняла, что это такое.
— Боже правый… — прошептала она и схватилась за металлическую спинку ближайшего стула. У нее подгибались колени, и только сила воли помогла ей устоять. Она затолкала фотографии обратно и посмотрела на Джейсона. — Должен существовать какой-то способ ему помешать. Разве нельзя наложить судебный запрет? Это личные фотографии.
— Да, личные. Его. По ним сразу ясно — вы знали, что вас снимают. Вы позировали. Вероятно, он долго выжидал момент, когда вы станете знаменитой, и после статьи в «Пипл» понял, что время пришло.
Нора глубоко вздохнула и посмотрела на коллег:
— Сколько он хочет?
Возникла многозначительная пауза. Джейсон подошел ближе.
— Полмиллиона долларов.
— Я могу набрать эту сумму…
— Деньги ничего не решают, и вы сами это знаете. Рано или поздно фотографии всплывут.
Нора все поняла.
— Вы ему отказали! — сказала она обреченно. — И он собирается передать их в газеты.
Джейсон кивнул:
— Мне очень жаль.
— Боб, я могу объяснить это своим слушателям, они поймут…
Нора, вы давали им не просто советы, а советы на темы морали! — Боб покачал головой. — Представляю, какой разразится скандал. Господи Иисусе, мы-то рекламировали вас чуть ли не как современную мать Терезу, а вы, оказывается, вроде той Дебби, которая потрясает Даллас[4].
Нора вздрогнула:
— Это несправедливо.
— Поверьте, Нора, — вставил Джейсон, — простые домохозяйки из захолустных городков не поймут, что их идолу просто нужна была свобода.
Боб закивал:
— Когда фотографии появятся в прессе, мы сразу потеряем рекламодателей.
Нора сцепила пальцы и попыталась сохранить хотя бы видимость спокойствия, но понимала, что ей это не удастся.
— Что же нам делать?
Еще одна многозначительная пауза. Наконец Джейсон решился:
— Мы хотим, чтобы вы взяли небольшой отпуск.
Все произошло слишком быстро, Нора не успела собраться с мыслями. Пока она знала только одно — она не может сдаться без борьбы. Работа — все, что у нес есть.
— Я не могу…
Джейсон подошел еще ближе и осторожно тронул ее за плечо:
— Последние десять лет вы занимались в основном тем, что объясняли людям, как важно ставить на первое место интересы семьи и уважать свои обязательства. Как вы думаете, много времени понадобится газетчикам, чтобы установить, что вы не общались с дочерью со времени развода? После этого ваши советы будут звучать совсем по-другому.
Боб снова кивнул:
— Нора, газеты разберут вас по косточкам, и не потому, что вы этого заслуживаете, а потому, что у них появится такая возможность. Неприятности у знаменитостей, да еще и сексуальные фотографии — «желтая пресса» это обожает. Уж они порезвятся вовсю, можно не сомневаться.
Нора почувствовала, что се жизнь рушится у нее на глазах.
— Скандал забудется, — прошептала она, сама понимая, что это не так. У нее возникло ужасное чувство, будто она оказалась во власти урагана, сметающего и разрушающего все на своем пути. — Я возьму отпуск на несколько недель и посмотрю, что будет.
— Имейте в виду, что, по официальной версии, это очередной отпуск, — сказал Джейсон. — Мы не хотим, чтобы его как-то связали со скандалом.
— Спасибо.
— Надеюсь, вы справитесь, — добавил он. — Мы все надеемся.
Джейсон и Боб заговорили одновременно, потом так же одновременно замолчали, и воцарилась неловкая тишина. Стук шагов, хлопнула дверь. Они ушли.
Нора осталась одна. Слезы, которые она больше не могла сдерживать, застилали глаза. Одиннадцать лет работы по семьдесят часов в неделю — и все коту под хвост.
Пф-ф! Из-за нескольких откровенных фотографий, снятых давным-давно, жизнь лопнула подобно воздушному шарику. О ее лицемерии узнают все, в том числе — о Боже! — собственные дочери. Теперь у них не останется сомнений, что у матери был роман на стороне, что она солгала им, когда уходила из семьи.
Руби с короткими перерывами проспала весь день, и теперь у нее жутко болела голова. Наконец она встала и, пошатываясь, поплелась на кухню, к холодильнику. Свет люминесцентной лампочки резанул глаза. Руби поморщилась, достала апельсиновый сок и выпила прямо из пакета. Несколько капель упало на подбородок, она смахнула их рукой.