Приятельница Анны Павловны, Марина Львовна, была одной из тех женщин, которые везде чувствуют себя как дома. Дни ее были заполнены беготней по магазинам. Кроме того, много времени отнимало у Марины Львовны лечение. Лечилась она у гомеопатов от какой-то неведомой болезни, которую, по ее словам, в официальной медицине еще не открыли, и лечилась с завидным упорством.
Еще в прихожей выложив Анне Павловне ворох свежих городских сплетен, гостья направилась в столовую.
— О-о-о! — оглядев пустую комнату, воскликнула она. — Ты опять одна! А где же твой благоверный?
Анна Павловна вздохнула.
— Опять задержался на заводе, — сказала она. — У них сейчас осваивают в цехе новый агрегат.
— Ой-ли? — засмеялась гостья и лукаво погрозила Анне Павловне пальцем. — Что-то очень часто он задерживаться стал. В понедельник я была у тебя — его не было дома, в прошлую среду — тоже.
— Что ж поделаешь? — пожала плечами Анна Павловна. — Витя говорил, что работа очень сложная.
— Говорил! — всплеснула руками Марина Львовна. — И ты веришь?
— Но если работа, действительно, сложная…
— Милочка! — перебила Марина Львовна. — Ну разве можно в наш прозаический век быть такой легковерной? Поверь, если муж стал вдруг опаздывать домой по вечерам, можно сказать почти наверняка: здесь замешана женщина!
Анна Павловна недоверчиво улыбнулась.
— Да-да-да, — все более воодушевляясь, затараторила Марина Львовна. — Я больше чем уверена, что это именно так. Ой, гляди, освоит твой муженек такой агрегат, что потом век будешь плакаться. А что ж тут такого? Твой Виталий очень привлекательный мужчина. Я сама, скажу тебе по секрету, была одно время увлечена им. О! Нет, нет, не беспокойся! Виталий Васильевич — герой не моего романа. Ты знаешь, что я люблю брюнетов, а он — шатен и даже чуточку рыжеват.
— Вовсе он не рыжеват, — вступилась за мужа Анна Павловна.
— Ах, не в этом дело! — воскликнула Марина Львовна, и пухлые густо напудренные щеки ее запрыгали, как студень. — Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. О-о-о, я этих мужчин знаю, я их вижу насквозь! За каждым нужен глаз да глаз.
У Анны Павловны в сердце шевельнулась тревога. Вслух сказала насмешливо:
— Да не верю я, чтобы у Вити была привязанность на стороне…
— Боже мой, какая самоуверенность! А ведь тебе уже не восемнадцать лет!.. И вместо того, чтобы бороться за свое счастье, она…
— Ой, ради бога, не говори глупости, — перебила ее Анна Павловна.
— Глупости, — всплеснула руками Марина Львовна. — Ей дело говорят, а она глупости. Скажу тебе под большим секретом… Есть у меня на примете одна чудесная старушка. Не старуха — клад. Поверишь ли, вся черная магия ей подвластна.
— Что еще за черная магия?
— Ах, оставь, пожалуйста, — оборвала ее Марина Львовна. — Твои смешки всегда меня раздражают… Пойми ты: в науке еще так много неразгаданного и непонятного…
Пересев к Анне Павловне поближе на диван и понизив голос, точно их кто-нибудь мог подслушать, она стала рассказывать захлебываясь:
— Это просто чудо, а не старушка. Веру Лопухову помнишь? Как она, бедняжка, скандалила со своим Игорем! И что ж ты думаешь? Она только с помощью этой старушки и удержала своего муженька… А Семен Семеныч… сколько он, бедный, страдал со своим желудком. От врачей — никакого толку. А побывал у старушки — и все наладилось. О-о-о, теперь все обращаются к ней. Это такая знаменитость! Впрочем, — меняя тон, сухо сказала гостья, — я не настаиваю. Если ты так уверена в своем благоверном, — тут она бросила на Анну Павловну иронический взгляд, — то, конечно, можешь поступать, как знаешь…
— Ах, не знаю, ничего я не знаю! — вздохнула Анна Павловна, совершенно сбитая с толку этой тирадой.
— Подумай, как следует! Я бы тебе все же советовала попробовать, пока не поздно. Правда, это конечно будет стоить денег, но, бог мой, какой может быть у нас, женщин, разговор о деньгах, когда речь идет о нашем счастье!
Марина Львовна посмотрела на свои часики и заторопилась.
— Однако засиделась я у тебя, а мне надо еще побывать у Давидовичей. У них такой этот Гога прелестный! «Купите, — говорит, — мне машину». Как тебе это нравится? Чудо, а не ребенок! Прелесть! — И весело щебеча, Марина Львовна стала прощаться.
Проводив гостью, Анна Павловна опустилась перед туалетным столиком на стул и долго разглядывала себя в зеркале.
Из дубовой зеркальной рамы на нее глядело красивое лицо тридцатилетней женщины, не знавшее никогда больших огорчений. Сегодня же Анна Павловна увидела и тонкую паутинку морщин возле глаз, и матовую бледность щек, и седой волосок, пробившийся на виске.