– Может, не стоит описывать все так подробно?
– По-моему, ты поступил очень смело. – Мерлин взглянула на него, и он приподнял голову, сохраняя все то же мрачное выражение на лице. – Думаю, ты самый храбрый человек в мире.
– Что ж, – сказал он, – я обманул тебя, да?
Она прильнула к нему и взяла под руку:
– Я не настолько глупа.
– А я глупец. – Он мягко убрал ее руку и отстранился. – И понял это только сегодня. Я просто тиранил всех, кто мне дорог. Мне казалось, что я знаю, как лучше. И я использовал все преимущества, все обстоятельства и всю свою власть, чтобы подчинить тебя своей воле, чтобы ты отказалась от летательной машины. И на чем основывались мои решения? Не на мудрости, к сожалению, а на страхе. Не на принципе, а просто на детском упрямстве.
Мерлин села прямо, слегка задетая тем, что он не откликнулся на ее ласку:
– Какая теперь разница?
– Какая разница?! Разница огромная. Не надо переоценивать меня, Мерлин. То, что я умею, я делаю чертовски хорошо. А умею я манипулировать людьми, тянуть за нужные ниточки до тех пор, пока не получаю то, что мне нужно. Меня воспитали для этого. Всю жизнь мне внушали, что именно я должен принимать решения. И я изо всех сил старался поступать правильно, но теперь… Я уже не знаю… – Он пробежал рукой по пыльным волосам. – Я больше уже не знаю, что правильно.
Она надула губы и искоса взглянула на него:
– По-моему, никто не может быть прав абсолютно всегда.
– Если я не буду точно уверен, что прав, тогда мне лучше не управлять делами. – Он посмотрел вдаль. – Шелби кое-что сказал мне, чуть ли не в первый же день, как ты приехала. Он сказал, что я обижу тебя. И он был прав. Еще он сказал, что я испорчу тебе жизнь ради собственного удобства. А я не хочу, чтобы так случилось, Мерлин. Ты достойна лучшего… намного лучшего.
– Крыльев, – подсказала она.
Он быстро взглянул на нее, а потом, подумав, кивнул.
– Да, – ответил он. – Ты не должна быть заперта в моем доме, как в клетке.
Он нахмурился, и золотисто-зеленые глаза его потемнели.
– Я мог бы сказать тебе, что изменюсь, но это было бы ложью. Я обманывал бы и тебя, и самого себя. Я уже не так молод, чтобы забыть все, чему меня пытались научить.
– А я и не хочу, чтобы ты изменился.
– Нет. Ты мудрее меня, – он нахмурился. – Ты была совершенно права, когда сбежала от меня.
Мерлин сидела, не двигаясь, и смотрела прямо перед собой.
– Я жалею об этом, – прошептала она.
Если он это и услышал, то не подал виду.
– Прости меня, Мерлин. Я был эгоистом, ослепшим от любви дураком, и я думал, что могу силой подчинить тебя.
Она испугалась того, что он сейчас скажет, и ощутила, как в груди растет тревога.
– Ты ничего не делал силой, – тихо сказала она.
– Нет, делал. Может быть, это было не так грубо… – Он махнул рукой. – Я просто воспользовался тем, что ты была слабой и запуталась. Я подчинил тебя хитростью.
Горечь в его голосе сменилась уверенностью.
– Но это можно исправить, Мерлин. Ты должна это знать. Наш брак можно аннулировать. Когда ты дала согласие, ты была не совсем здорова. Ты действовала по принуждению. И твой официальный опекун ничего об этом не знал. Я прослежу, чтобы этим делом занялись лучшие адвокаты страны. Не волнуйся, считай, что этой свадьбы никогда и не было.
От растущей тревоги в ее груди похолодело. Она сцепила пальцы:
– Ты хочешь сказать, что я вернусь домой, и все станет так, как раньше?
– Да. – Он повернулся к ней и взял ее за руки. – Именно так, как раньше. Или как угодно иначе, если ты захочешь. Я прослежу, чтобы все было сделано. Если тебе что-то понадобится, Мерлин, если ты что-то захочешь, что угодно… просто напиши мне, и у тебя это будет. – Глядя на ее руки, он с болью улыбнулся. – Даже шестеренка Вокансона.
– Ну не знаю… – робко сказала она. – А если бы я захотела остаться замужем?
– Можно и так, – без колебаний ответил он. – Это даже гораздо проще, чем аннулировать брак. Но, видишь ли, в этом случае ты уже не сможешь выйти замуж за кого-то другого.
– За другого?
– Да, если ты кого-нибудь встретишь. Такое может случиться, Чара. – Он погладил ее по щеке. – Ты ведь вряд ли захочешь остаться одной навсегда.
Она опустила голову и заморгала, пытаясь избавиться от слез.
– Но если меня похитят, – сказала она, – кто же будет меня спасать?
Он нежно взял ее за подбородок:
– Мерлин, Мерлин… Разве ты не поняла, что я сказал? У тебя есть талант, твой чудесный дар, а я буду всю жизнь только мешать тебе. Я буду пытаться заставить тебя служить моим целям, так, как это было с говорящей коробкой. Буду мешать тебе воплощать свои мечты.
Он обхватил ладонями ее лицо, провел большими пальцами по скулам:
– Если бы ты была другой, это было бы неважно. Но ты такая… Я как лиса, которая хочет нянчить только что вылупившегося цыпленка. Рано или поздно я потеряю контроль над собой. И тогда проглочу тебя целиком.
– Я не цыпленок.
Он провел пальцами по ее губам:
– Для меня ты как маленький цыпленок.
Мерлин взглянула на него из-под ресниц. Лицо его было совсем близко. Склонившись к ней, он нежно провел губами по ее рту, а потом приподнял ее подбородок и поцеловал, вложив в поцелуй всю силу своей любви. Она ощутила вкус меловой пыли и его теплой кожи, обрадовалась знакомому запаху и чувству.
– Вот я уже и теряю самоконтроль, – прошептал он, не отрываясь от нее.
– Ох, Рансом, – сказала Мерлин, обнимая его. Он осыпал легкими поцелуями ее шею, и голос ее звучал совсем тихо. – По-моему, я… уже не хочу… домой.
Он резко отпрянул от нее. Мерлин открыла глаза и, прежде чем успела что-то сказать, увидела, что лицо его вновь приняло суровое выражение. Он хлестнул кобылу. Подпрыгнув, фаэтон тронулся, и Мерлин, чтобы не упасть, схватилась за сиденье.
– Вот видишь? – сказал он, перекрикивая скрип колес. – Ты слишком легко поддаешься, Мерлин.
– И что это значит?
– Это значит, что стоит мне поманить тебя морковкой, как ты станешь делать то, что я захочу. Это не принесет добра ни тебе, ни мне.
– Заставь меня что-нибудь сделать! Что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас? – Она пристально посмотрела на него. – Уехала домой вместе с Таддеусом и Теодором, оставила и забыла тебя?
– Да.
– Не уеду. – Мерлин скрестила руки на груди. Но фаэтон подпрыгнул, наехав на камень, и ей пришлось быстро ухватиться за скамью. – Знаешь, чем ты, по-моему, занимаешься? – прокричала она. – Ты просто снова пытаешься запугать меня. Сначала ты меня запугивал, чтобы я вышла за тебя замуж, а теперь пытаешься запугать, чтобы я от тебя отказалась.
Он посмотрел на нее, а потом перевел взгляд обратно на дорогу:
– Да вовсе я тебя не запугиваю. Я хочу поступить так, как будет лучше для тебя!
– А по-моему, запугиваешь.
– Мне казалось, ты сама хотела домой. Это ведь ты забрала свою проклятую коробку и сбежала от меня.
– Я передумала.
Он внимательно посмотрел на нее и отвел взгляд лишь после того, как экипаж подпрыгнул на каком-то корне.
– То есть ты решила теперь стать упрямой?
– Ну и что… – Она пожала плечами. – Просто «помани меня морковкой»! Или можешь меня похитить и привезти туда, где мне, по-твоему, нужно быть.
Он вскинул голову:
– И надолго ты там останешься вместе со своим ежиком?
– Придумала, что мне делать! – Она шмыгнула носом. – Теперь, когда я кое-что узнала о мире, я хочу путешествовать и посмотреть его.
– В самом деле? – Рансом взглянул на нее, прищурившись. – И что же ты хочешь посмотреть?
– Например, Афганистан.
Рансом остановил фаэтон.
– Туда можно доехать на дилижансе? – с вызовом спросила Мерлин.
Он опустил вожжи и посмотрел на нее своим убийственным взглядом. Мерлин высоко вскинула голову:
– Ладно, спрошу у Шелби.
Она увидела, как Рансом стиснул зубы. Отвернувшись от нее, он уставился своим фолконерским взглядом в спину кобыле. Оба надолго замолчали.
Мерлин закусила губу.
– Рансом, – тихо и с надеждой произнесла она, – если бы я попала в Афганистан, как ты думаешь, ты смог бы приехать и спасти меня?