Отчитываться о ходе проверки я должна была с помощью своего дневника. Просто писать в нём, а мои спонсоры получали бы информацию. Пусть связь и была односторонней, забываться не стоило. А вот что стоило сделать, так это обдумать свои слова.
Поэтому я сбегала в комнату, достала из сваленных в кучу вещей тетрадь, ручку, и стала строчить сочинение.
«Была доставлена по месту дислокации в три часа по полудни по местному времени», – написала я в черновике. И возмутилась сама себе. – «Что за хрень?!»
«Что не так?» – полюбопытствовал мой самокритик.
«Тяжёлое начало, – пояснила я, – слишком сухое и официальное».
«Они тебя чуть не прибили при переносе, а ты собираешься написать им за это оду*? (*ода – похвала, выраженная в стихах)» – удивился ВэГэ.
– Козлы! Вы меня чуть не прибили при переносе! Совсем мозги потеряли, да?! – выкрикнула я в потолок. И добавила, – как думаешь, они это специально?
«Конечно, специально, – ответил голос, – но лишь некоторые. Возможно, вообще кто-то один. За что – не спрашивай, слишком мало данных. Могу сказать только одно: вряд ли это – что-то личное».
«Ух ты, так от меня же с нетерпением ждут вестей! – поняла я. – Ну что, пора-пора-порадуемся?»
Я придвинула к себе дневник и на первом листе написала.
«Некорректный перенос (аж на целый метр в сторону от рассчитанной точки) позволил мне подслушать интересный разговор, при этом не выдать своего присутствия. Так что, наверное, даже, спасибо. Правда, ещё пара сантиметров, и мои дражайшие опекуны увидели меня вмурованной в стену. Пожалуй, их хватил бы инфаркт. А так – всё нормально. Я даже покуражилась, ибо содержание беседы мне не понравилось. Я прогнала незваных гостей из своего дома, для чего изобразила полтергейста. Птица и шляпа сработали отлично. Родственники не видели меня с расстояния вытянутой руки. Побочных эффектов (тень, отражение в зеркалах) не появилось. Так что я тут отрываюсь, спасибо. Время работы артефактов, – я сверилась с индикаторами на браслете, – 9 минут 36 секунд».
Я поставила точку. Лист оторвался, на несколько мгновений завис в воздухе и медленно исчез. Информация ушла.
«Как думаешь, нормально?» – поинтересовалась я у своего всезнайки.
«Думаю, отлично. О том, что ты знаешь о попытке убийства, они догадаются. И то, что ты использовала артефакты для «куража» спишут на твою злость. Молодец».
«Так что, теперь можно отдохнуть?» – спросила я, потягиваясь.
«Куда? – вкрадчиво поинтересовался он. – У тебя ещё бельё не повешено сушиться».
– А-а-а-агр-р-р-р! – рассердилась я. – Этот день когда-нибудь закончится?!
«Если ты его не высушишь, то оно протухнет, и получится, что ты зря стирала», – взывал к моему разуму ВэГэ.
«Да ну и чёрт с ним!» – отвечала я.
«Хорошо. Чёрт с ней, со стиркой. – Неожиданно согласился он. И коварно продолжил. – А выжимала на центрифуге ты его тоже зря? Хочешь ещё раз?»
Это был удар по больному. Мало того, что мне и стирать лишний раз не хотелось, но отжим – это уже слишком. Я поднялась и нехотя поплелась в ванную. В тазике меня дожидались отцовы вещи: брюки, рубашки. Год назад, после похорон, не раздала, даже не доставала из шкафа. Теперь вот, родительская одежда валялись в пыли после обыска. А я ещё зачем-то принялась её перестирывать. Зачем? Уж она-то точно могла подождать. Но нет, я взяла из груды пожитков то, что первым попалось под руку. Эх..
«И куда их теперь девать?» – спросила я.
Верёвки для сушки у нас были натянуты над ванной и на балконе. Но на балконе я ещё не убиралась, а здесь уже всё было занято.
– Ой, боже ты мой… – мрачно произнесла я и ушла на кухню.
Вернулась в ванную, волоча за собой табуретки. Сполоснула их из душа, перевернула и повесила одежду на ножки. Да, рубашки волочились по полу. Но я решила, что это не критично, к тому же полы, ну, кхм, чистые. Во всяком случае, по сравнению с тем, что было.
Ночью меня разбудил шум. Работающего пылесоса. Я сперва не поняла, что за *** происходит. Потом вспомнила, что вроде как ложилась спать. Спустя тридцать секунд решила, что если соседи соберутся отвесить полуночному уборщику люлей, то я к ним присоединюсь. Но мат из открытых форточек не доносился, дом спал. Стало быть, гул звенел только в моей голове. Шум, между тем, усилился, и я, даже, пошла проверить собственный пылесос. Но он как стоял в углу, полностью выключенный, так и стоит. Наконец, я сообразила оглядеться и заметила-таки оберег. Он тревожно пульсировал фиолетовым светом и тянулся щупальцами во все стороны.