Словом, родители знали, что делали, когда решили впрячься. Тут они оказались молодцы. И поэтому мне тем более не хотелось потерять то, ради чего мама и папа потратили столько сил.
«Ну вот почему они не прожили ещё хотя бы пару лет? Хотя бы до приватизации», – с горечью подумала я и опять рассердилась. Не на родных – на обстоятельства. Но немного погодя смогла саму себя остановить. Вновь думать о том, что жизнь несправедлива, не хотелось.
«Так, стоп! Ведь я могу это исправить, – пришла мне в голову внезапная мысль. – Ну конечно!»
И я принялась рыться в сумке в поисках зелья.
«Хоть бы оно оказалось тут, – думала я, перебирая предметы. – Нашла!»
«Да ты – опасный человек», – заметил ВэГэ.
«Что поделать», – ответила ему. На радостях я даже забыла, что злюсь.
«Ты уверена? В инструкции сказано, что нужен первый документ, самый главный», – заметил Голос.
Я тоже думала, что мне нужно свидетельство о смерти. Всё таки этот документ теперь – самый главный. Но в инструкции говорилось, что не совсем так. Нужен документ, точнее всех описывающий произошедшее событие. Даже приводился пример, когда статья в жёлтой прессе честнее описывала какое-то событие, чем официальная газета.
«Не помню, что там было конкретно, но.. Но, блин, самое главное доказательство смерти – это всё-таки труп, а не свидетельство! А ближе всех к трупу – это вот этот вот прямоугольник с табличками».
Думала я, а руки уже открыли флакон. Фиолетовая жидкость чуть светилась, и нос уловил аромат шалфея. К обратной стороне крышки была приделана кисть. Я поднесла слабо светящийся раствор ближе к табличке и дважды исправила цифру «один» на цифру «три».
Слабый фиолетовый свет стал на мгновение ярким, и зелье впиталось в табличку. Но я не поняла, каким стал результат. Ночное светило вновь спряталось за облаком, и со всех сторон наползла темнота. А ещё, перестали петь сверчки.
«У меня плохое предчувствие», – сказал внутренний голос.
Глава 10
В тот день я точно поняла, почему ночь называют тёмным временем суток. Во всех смыслах. Я запомнила это один раз, и на всю жизнь. Мы совершенно не знаем, что такое страх. Нам почему-то кажется, что он линеен. Нарастает постепенно. Какая глупость. Страх может нарастать постепенно. А может – мгновенно. Он может быть липким, гнетущим, тяжёлым, пронизывающим... Вариантов много. Можно до смерти перепугаться одного, потом успокоиться. Потом, через какое-то время, вновь испугаться, но уже другого. И каждый раз ты будешь думать, что «так, как сейчас, я не боялся никогда». На самом деле – боялся, просто других событий. А степень ужаса запросто мола быть одинаковой.
Что-то в летней ночи жалобно вздрогнуло и задёргалось. И это что-то оказалось теплом. Оно словно превратилось в огромную многоножку и, спешно перебирая конечностями, поспешило прочь. От прикосновения его лапок по коже расползлись тысячи мурашек. Вздыбились волоски на руках в тщетной попытке удержать тепло. А потом сделалось холодно. Сразу, резко. Ночной пейзаж, и без того нагнетавший тоску, как будто утратил объём, стал просто картинкой. Ничего не значащей декорацией. Но если окружающее перестало играть сколько-нибудь важную роль, то что же тогда было важным? Почему с потерей чувства реальности исчезла надежда на то, что всё закончится хорошо?
Холод густел, становился почти физически ощутимым. Я чуть шевельнула кистями рук, рефлекторно. Ощущения – будто погрузилась в воду. От накатившей паники стало не по себе, и я перестала дышать. На краткий, словно вспышка угасающей свечи, миг, мне захотелось бороться. Сопротивляться, сражаться, убегать – сделать хоть что-нибудь, что бы помешать непоправимому случиться. Но фатум на то и рок, что неумолим.
– Плохо, Лена, – обречённо проговорил Голос, а передо мной из мглы и холода сформировалось нечто. – Он проснулся.
Фигура пробудившегося существа чем-то напоминала человеческую. Но очень отдалённо. А ещё оно, пожалуй, походило на осьминога. Или, скорее, паука... И нельзя было понять, где заканчивалась земля, а где начиналась его паутина. И его лапы. И его… крылья? Чёрт, да, крылья! Я больше того скажу: казалось, что всё небо – это и были его крылья. Фигура словно вросла во всё вокруг. А может быть, наоборот, всё вокруг выросло из частей его тела? Или из его… одежды? Паутина на самом деле очень походила на плащ… И я вдруг отчётливо ощутила, что стою не на земле, а на ткани. На складках савана. Что же это за существо такое!?